Все могу - Инна Харитонова Страница 8

– Авдеева где?

– У нее еще закрыто, Сергей Петрович.

– Тогда начнем.

И тут распахнулась дверь, и Марина в чем-то легком, голубом, улыбнувшись, спросила: «Пустите?» И он хотел было злиться, но тут же остыл. Как она это умела! Не «можно», не «я войду», не «извините», а простое такое словечко, и злость сгорела. Сергей Петрович, конечно, любил Марину, но своею, какой-то неклассифицированной любовью, любил как искусство невозможного, как радугу после дождя.

– Опаздываем, Авдеева.

– Простите. – Марине было нетрудно извиниться.

– Обсудим номер. Выберем гвоздь. Прошу высказываться.

Горский князь Нодар Маглобашвили, временно трудящийся в отделе преступности, воспользовался разрешением:

– Что тут высказываться. Авдеева в очередной раз консолидирует успех.

Сергей Петрович официальным тоном уточнил:

– Авдеева умеет работать. Правда, не всегда хочет. Зато когда хочет… В отличие от тебя, Маглобашвили.

– Мужская грудь не бабья ляжка, Сергей Петрович. – Нодар тоже любил диалог.

– Тебе надо писать словарь. У тебя всему есть емкое объяснение, – порекомендовал Сергей Петрович.

– Я попробую.

– И вообще, я попрошу беречь время не для болтовни, а для плодотворной деятельности. – Главный начинал злиться, поэтому летучка вернулась к традиционному сценарию. Обсуждение. Полемика. Стук начальника кулаком по газете. Коллектив выборочно дремал, потихоньку чатился. Кто внимательно слушал, кто говорил, кто спорил. А Марина смотрела в окно.

Через дорогу от редакции дремал жилой дом, старой еще постройки, довоенной. В Ленинграде похожие на него строения называли «кировскими» или «слезой социализма». Хотя почему сразу слеза? Высокие потолки, балконы. Масштаб и воздух. А Марине нравилось смотреть на одно окно с тяжелыми шторами и большой, немного театральной люстрой. Часто в этом окне она видела девочку, которая красиво сидела за фортепиано и, вероятно, так же красиво играла. Весь интерьер квартиры был необычным, от него веяло если не счастьем, то благополучием. Марина смотрела не отрываясь до тех пор, пока девочка не сняла руки с клавиш и не опустила их на колени.

– Марина? Марина Дмитриевна! – Из задумчивости ее вернул окрик начальника.

– Да! Я тоже так считаю. – Марина научилась отвечать на все, даже на неуслышанные вопросы.

– Ты тоже считаешь, что нет политики далекой от реальности? Ты же у нас ответственная за социалку. Твоя полоса так и называется – «Человеческий фактор». И ты так считаешь? Вот! Вот вы посмотрите! Я окажусь прав.

Коллектив загудел:

– Похоже на мантру.

– Или на басню.

– На ораторию.

– Давай я тебя посчитаю, – предложила Анечка. – Вышел месяц из тумана…

– Отстань от тети Марины, – одернула дочку Настя.

Они были сестры. Марина и Настя. Родные и разные. Все с пометкой очень. Очень родные и очень разные. Сейчас было невозможно представить, что когда-то Настя бросила в Марину утюг и разбила сестре бровь.

– Погодки. – Мать даже не разнимала дочек. – У них конкуренция. Что вы хотите? Теперь все дети такие. Вот Шишкины, двойня, брат с сестрой, а в бассейн на разных автобусах ездят. Так ненавидят друг друга.

У Марины с Настей тоже могло так получиться, но жизнь устроилась хорошо и поводов для личной неприязни не оставила.

– Знаешь, Насть, как-то все сложно стало. – Марина не жаловалась, рассказывала.

– Да так и было.

– Нет, не было, иначе бы я не выходила замуж.

– Любовь, чувство, пульс. Ты была слепая.

– Тогда уж слепоглухонемая.

– Теть Марин, а мы зайдем в магазин? В магазин пойдем? А? Теть Марин! Я хочу в магазин. Купим папе водки, а маме вина. – Девочка тянула за руку и озвучивала первостепенные потребности семьи.

Настя, не слушая дочь, придумала выход:

– Может, Марин, тебе найти кого-то?

– Ты не понимаешь. У меня семья разваливается и рушится.

– Вот и я про то же. Должен же кто-то собирать обломки.

Марина тускло улыбнулась:

– Камнепад… А ты, Ань, что больше любишь? Карамельки или шоколадки?

– Я люблю сардельки!

Их и купили. А также водки, зелени и конфет. Настя любила, чтобы было немного пьяно. Марина же хотела, чтобы Насте было хорошо. Хотя по большому счету хорошо той давно уже не было. У Настиного мужа была вполне себе даже официальная любов ница, которая отличалась от своих многочисленных коллег тем, что никогда, ни при каких обстоятельствах, не хотела замуж за Николая. Она так ему однажды и сказала: «Люблю тебя как сумасшедшая, но замуж за тебя не пойду». Он и звать не собирался, но упреждающая декларация ему понравилась. Николай полюбил еще сильнее. А она все тянула из Коли невидимую жилу, наматывала себе и ему вокруг шеи и все крепче держала. И ни веселая жена, ни симпатичные дочери, ни собака такса, ни пожарские котлеты, ни сочные хачапури не могли вернуть Колю в дом. Он приходил с работы, молча съедал ужин и ложился смотреть телевизор. Спортивный канал. Насте казалось, что ему все равно, что смотреть, он не переключал даже соревнования людей с ограниченными возможностями. Так было и в этот раз. Настя побежала встречать, льнула, а он:

– Привет. Пожрать есть? Я там поем, – кивок в сторону кровати. И все. Программа встречи выполнена, далее следует программа передач.

– Пошел смотреть свой спорт. Трындец. Ему похер что смотреть, лишь бы имел место быть элемент состязания.

Марина пыталась пошутить:

– Как он только успел тебе детей сделать?

– Это было до того, как мы антенну купили и «Спорт» появился. А сейчас – что? Я поправилась, если не сказать разжирела. Все прет меня и прет. Стала похожа на бульонный кубик. Тетка с вместительным тазом без вредных привычек: не курю, не гуляю, не работаю. То ли дело молодость. Секс, наркотики, рок-н-ролл. Теперь я могу потянуть только секс, и то с некоторыми ограничениями. Знаешь, сестричка, когда ты начинаешь осознавать слова «возраст» и «измена» костями, все удовольствия в жизни могут заменить булки.

«Значит, знает про ту», – поняла Марина. Ей было жалко сестру, жалко себя и особенно было жалко Колину любовницу, которая имела убыточную любовь и всеми силами надеялась получить в один скорый день от этой любви самую наглую прибыль. Марина шла к Насте, чтобы рассказать свое горе, но решила, что пока не надо. Рано.

– Теть Марин, а почему Катя говорит, что от мамы с папой венками пахнет?

– Какими вениками? – хором уточнили Настя с Мариной.

– Венками!

– Какими венками, дочка? Ах! Венками! Ты слышала? Где набралась-то? Ща получишь!