Храм на рассвете - Юкио Мисима Страница 8

Странно, Хисикава, выступавший в непривычной для него роли гида, обращал внимание на самые мелкие детали, о чем бы его ни попросили, ни разу не выказал своего неудовольствия, более того, он являлся редким проводником, который в этой стране, где никуда нельзя было войти через главный вход, был отлично осведомлен о всяких окольных путях. Конечно, этот человек и сам понимал, что как сопровождающий он незаменим.

Неизвестно, какое уж он там создал в прошлом произведение, но Хисикава имел характер неисправимой творческой личности. В душе он презирал «обывателей», за счет которых существовал. Это явственно читалось у него на лице, и Хонду забавляло, что его самого Хисикава в душе считает обывателем. Хонда с удовольствием рассказывал ему об оставшихся в Японии жене и матери, о своих огорчениях по поводу отсутствия детей. По правде говоря, было интересно наблюдать, как Хисикава выражает сочувствие.

Вообще-то Хонда считал, что незрелость, которая обнаруживается в произведении искусства или в самом художнике, самое что ни есть безобразное, особенно по сравнению с той красотой незрелости, которую продемонстрировали своей жизнью Киёаки и Исао. Некоторые тянут за собой незрелость до восьмидесяти лет. Торгуют своими пеленками.

Особенно удручают псевдохудожники: непомерная гордость соединяется у них с раболепием, от них исходит какой-то особый запах паразита. Обычную мужскую леность Хисикава обряжал в роскошные аристократические одежды здешних тропиков. Хонду коробила манера Хисикавы заказывать в ресторане дорогие бордосские вина, непременно добавляя: «Ведь платит „Ицуи”». Вино Хонда не так уж и любил.

Ему не хотелось оправдывать такого человека, но, как приглашенный, как гость, он по этикету не мог просить, чтобы ему заменили сопровождающего. Каждый раз в приемной суда или на банкете, когда тучный глава здешнего филиала «Ицуи» спрашивал: «Что, Хисикава вам пригодился?», Хонда с горьким чувством в душе отвечал: «Да, он хорошо работает», и сердился, что главу филиала вполне удовлетворяет форма ответа и он не замечает подтекста.

Хисикава усвоил темные стороны здешних отношений между людьми, ту сторону, которую можно сравнить с опавшей сырой листвой в чаще и которая на глазах превращается в перегной, так что основой профессиональных способностей Хисикавы стало проворство, благодаря которому он раньше других улавливал запах гниения; наверное, прежде он был зеленой мухой, что сиживала на тарелке с объедками у главы здешнего филиала.

— Доброе утро! — Знакомый голос Хисикавы по внутреннему телефону гостиницы пробудил Хонду от тяжелого сна. — Вы уже встали? Прошу прощения. Там во дворце спокойно заставят человека ждать, но ужасно строго соблюдают назначенное для высочайшей аудиенции время, так что я специально пришел пораньше. Вы можете не торопясь побриться. Завтрак? Нет, нет, не беспокойтесь. Нет, я, правда, не завтракал, но спокойно могу обойтись без этого. Что? У вас в номере вместе с вами? Тронут, очень тронут. Ну, если вы настаиваете, то я сейчас поднимусь к вам. Через пять минут? Или через десять? Я не дама, поэтому не стесняйтесь.

Он уже не в первый раз принимал участие в «роскошном» истинно английском завтраке с большим количеством блюд, который подавали в гостинице «Ориенталь».

Вскоре Хисикава в белом, ловко сидящем полотняном пиджаке, обмахиваясь панамой, вошел в номер. И, стоя прямо под большими белыми крыльями вентилятора, начал вещать. Хонда, все еще в пижаме, спросил:

— Да, пока я не забыл. Как мне лучше обращаться к принцессе? Наверное, «Ваше Высочество»?

— Нет, — уверенно возразил Хисикава. — Принцесса — дочь его высочества принца Паттанадида, он доводился прежнему королю сводным младшим братом, и его титул «праонг Тьяо», по-английски это, скорее «Его Королевское Высочество», титул же его дочери «мом Тьяо», поэтому по-английски к ней следует обращаться Your Serene Highness — «Ваша Светлость»… Да вам не стоит по этому поводу волноваться. Я сделаю все как надо.

Утренний зной упрямо пробирался в комнату. Хонде редко удавалось испытать ощущение, когда, покинув влажную от пота постель, после душа впервые всей кожей осязаешь утро. Для Хонды, которому было свойственно воспринимать окружающий мир исключительно рассудком, самым удивительным, с чем он здесь столкнулся, было то, что все ощущалось физически: его кожа словно впитывала густую зелень тропических растений, алые цветы акации, расцветившее храмы сверкающее золото украшений, синий блеск нежданной молнии. Теплый ливень. Купание в остывшей воде. Внешний мир казался разноцветной жидкостью, и Хонда целый день был словно погружен в наполненную этой жидкостью ванну. В Японии он почему-то не задумывался о подобных вещах.

В ожидании завтрака Хисикава по-европейски непринужденно прошелся по номеру: презрительно фыркнул, взглянув на заурядный пейзаж в рамке на стене, узор ковра отражался в начищенных до блеска черных ботинках — он решительно не знал, куда приткнуться. Хонда уже начал уставать от спектакля, в котором Хисикава играл роль человека искусства, а он — рядового обывателя.

Вдруг Хисикава, резко обернувшись, достал из кармана лиловую бархатную коробочку и протянул ее Хонде:

— Не забудьте. Это вы сами преподнесете принцессе.

— Что это?

— Дань. Здесь не принято посещать королевскую семью с пустыми руками.

Открыв коробочку, Хонда обнаружил там кольцо с жемчужиной.

— Действительно, я как-то не подумал о подарке. Большое спасибо, что позаботились. Сколько я вам должен?

— Да от вас ничего не нужно. Аудиенция, которую вы получите, важна для компании «Ицуи», вот я и заставил их приобрести подарок. Глава здешнего филиала, наверное, купил у японцев. Так что не беспокойтесь.

Хонда мгновенно решил, что сейчас лучше не спрашивать о цене. Ему не следует обременять компанию «Ицуи» своими личными делами, так что деньги нужно будет отдать главе филиала. Хисикава, пожалуй, запросит лишнего, так что лучше уплатить настоящую цену.

— В таком случае, благодарю за заботу, — Хонда встал и, убирая в карман пиджака коробочку, с безразличным видом спросил:

— А все-таки, как же зовут принцессу?

— Принцесса Тьянтрапа. Его высочество принц Паттанадид назвал младшую дочь именем своей невесты, с которой его когда-то разлучила смерть. Тьянтрапа означает «Лунный свет», а теперь получается «лунатик», — самодовольно пояснил Хисикава.