Журавль в клетке - Наталия Терентьева Страница 8

Пройдемте. – Он уже взял себя в руки, застегнул пуговицу на пиджаке и взъерошил коротко стриженные седеющие волосы, ненароком взглянув в затемненное зеркало двери. – Кофе, сок, печенье и ни с кем не соединять, – бросил он маленькой крепко сбитой секретарше Антонине, туго обтянутой ярко-розовым платьем-букле.

Та послушно моргнула Соломатьку, с неодобрением разглядывая красотку Машу в мамином элегантном светлом костюме. Костюм с юбкой чуть выше колена и коротким сюртучком был куплен в швейцарском салоне, специально для ответственного брифинга на высочайшем уровне, где Машина мама, сдержанная и приветливая в эфире и такая беспокойная в жизни, как-то побывала, пытаясь сменить милую тему семьи и любви на мутноватые, сомнительные дебри державной политики.

В кабинете Соломатько развернул к Маше свое огромное кожаное кресло, а сам присел напротив на компьютерный столик.

– Упадете, – заметила Маша и потянулась к сумочке.

Соломатько быстро придвинул ей гостевую пепельницу.

– А вот со спичками, то есть с зажигалкой – туговато – не курю.

Маша вскинула на него глаза, доставая при этом ручку.

– Да я тоже… как-то…

Соломатько, увидев у нее вместо пачки сигарет тонкую золотую ручку, засмеялся:

– Интервью?

– Заявление о приеме на работу, – строго поправила его Маша.

Соломатько внимательнее посмотрел на нее.

– А что вы умеете?

– Я умею все.

(В этом месте Машиного рассказа я схватилась за голову, но она меня успокоила, убедив, что ни единой нотки двусмысленности в вопросе Соломатька, ну и, разумеется, в ее ответе не было. Понимала бы она что!)

– А точнее?

Первое потрясение прошло, теперь Соломатько мог спокойно рассмотреть посетительницу. И чем дольше он рассматривал, тем больше ему нравилось то, что он видел перед собой.

– Милый бриллиантик у вас какой… – Он потянулся было к бабушкиной подвеске, которая виднелась в вырезе маминого костюма, но что-то его остановило от того, чтобы провести по тонкой светлой коже ее шеи.

– Вы спросили, что я умею. Я знаю компьютер, иностранные языки: из них английский и французский свободно, немецкий и итальянский со словарем. – (Насчет итальянского и немецкого она привирала, поскольку выяснила еще накануне по телефону, мужским голосом, что такие специалисты фирме не нужны и в ближайшее время не понадобятся.) – Если надо, я могу спеть для гостей, но это за отдельную плату, – добавила она без тени улыбки.

А Соломатько засмеялся:

– Спе-еть? Ну спеть-то и я могу. Хотя… А спойте, кстати, прямо сейчас.

– Сорок семь долларов билет, – серьезно ответила ему Маша и достала три доллара из кошелька. (Я всегда даю ей деньги на такси купюрами по одному доллару, чтобы она не потратила их на что-нибудь другое, а так очень удобно – я знаю, что у нее всегда с собой есть хотя бы полтинник на дорогу, если пойдет дождь или она устанет в школе.) – Сдачу возьмите сразу.

Соломатько опешил, но деньги достал.

– У меня только евро… – показал он цветную купюру.

– Ничего, сойдет, – кивнула ему Маша и величественно показала рукой на стул у стены. – Присаживайтесь. Диззи Гиллеспи, «Ночь в Тунисе». – Маша с сомнением посмотрела на Соломатька, которой приободрился, услышав название. – Или нет, пожалуй, лучше что-нибудь русское.

Маша пропела несколько тактов из «Снегурочки» и остановилась, потому что на столе у Соломатько замигала лампочка и раздался сигнал внутренней связи.

– Что тебе? – раздраженно спросил Соломатько, подходя к столу и нажимая кнопку селектора. – Я же просил – никого и ничего!

– Игорь Евлампиевич… У вас все в порядке?

– В порядке! – рявкнул Соломатько. Он глянул на спокойную Машу, внимательно слушавшую его препирательства с секретаршей. – То есть… – сказал он другим тоном, – да, в порядке. Кофе и остальное – через… м-м-м… пятнадцать минут, – он вопросительно поднял брови, а Маша кивнула.

Соломатько, снова усевшись на стол, обхватил колено руками и приготовился вдохновенно слушать. Так они посидели минутку, мило улыбаясь друг другу, после чего Соломатько кашлянул и спросил: – А вы по телефону по-английски можете поговорить? И записать сразу, что скажут, да?

– Разумеется, могу, – улыбнулась Маша.

– Я не спросил, как вас зовут.

– Светлана, – ответила Маша.

– Светлана? – переспросил Соломатько, наконец пересаживаясь на стул.

– А почему это вас удивляет?

– Не знаю… Мне казалось, что… Да нет, не обращайте внимания. Ну, просто вам подошло бы другое имя.

Маша засмеялась:

– И какое же?

– Не знаю… Может быть, Екатерина… Нет… или… Да ладно. А по отчеству?

– Игоревна.

Игоревна? – опять удивился Соломатько и так же, как в первый раз, сам не понял, отчего же это он удивился.. – Ну хорошо, м-м-м… Светлана Игоревна… А вот вы по-французски, если что, тоже поймете? – Особо не дожидаясь ответа, Соломатько пододвинул к ней какой-то листочек с цифрами и именами и нажал кнопку к своей маленькой секретарше. – Тонь, Цюрих давай. Прямо сейчас.

Маша поговорила с Цюрихом, быстро записывая и показывая Соломатьку ответ на русском. Он только кивал и улыбался или хмурился и качал головой. Потом она поговорила с Токио и с Хельсинки, страшно гордая своим универсальным английским, синхронно переводя Соломатькину немудреную речь по второй трубке.

– Так.. Я вам что могу предложить… – начал Соломатько, пока Маша прихлебывала чай с сахарным печеньем «Дэниш кейкс», от которого другие девочки сильно и быстро толстеют.

– Я согласна, – кивнула она. – Работа по свободному графику, во второй половине дня, поскольку я учусь, оплата почасовая, в конце недели, расценки европейские. – Она выразительно посмотрела на Соломатька, тот обрадованно затряс подбородком.

Так Маша стала посещать офис Соломатька почти каждый день. Хитрому Соломатьку она пришлась как раз ко двору – девчонка со стороны, ничего не понимающая в финансовых делах, не вникающая ни в какие тонкости. Маша перевела для него несколько статей из экономических вестников. Пару раз он звонил своим европейским клиентам, а она снова синхронно переводила. Однажды помогла быстро разобраться, когда произошла заминка при переброске через компьютер каких-то денег с одного счета на другой, узнав попутно, что в одном только Цюрихе у фирмы Соломатька на анонимном счету больше полумиллиона долларов, но под невыгодные проценты, а в Торонто, например, – всего три тысячи, только чтобы счет не закрывать…

Те обрывки информации, которые получала Маша, не представляли сами по себе особой ценности и тайны. Соломатько все же остерегался посвящать ее в более секретную информацию и, как и раньше, самые важные вопросы решал сам, письменно, по электронной почте, составляя чудовищные по безграмотности письма и читая с помощью электронного переводчика ответы. Если ему было некогда, то не знающая ни одного языка секретарша Тоня делила письмо на шесть или девять частей и отдавала несвязанные кусочки, вымарывая из них цифры, названия и фамилии, трем разным переводчикам.