Большая книга перемен - Алексей Слаповский Страница 8

Валера собирался предпринять конкретные действия – сесть рядом, взять за руку и так далее. Все-таки кое-что он умел. Но как сядешь рядом, если Лиля устроилась, будто учительница, за столом, стоявшим передом к двери, крутила в пальцах карандаш, смотрела с улыбкой, а Валера то сидел у стены в низком кресле, нелепо выпирая вверх коленками, то ходил, как в классе перед доской. Что-то говорил, Лиля слушала, потом сказала:

– Интересно за вами наблюдать.

– За кем?

– За вами. Вы все похожие. Хотите одного, а говорите про другое.

– И чего я хочу?

– Ну, наверно, сказать, что я тебе нравлюсь.

– Нравишься – и что?

– Ничего.

Валера сел на кровать и сказал:

– Иди сюда.

– Зачем?

– Я не могу так разговаривать. Я нормальный мужчина, – сказал Валера, холодея животом, – я привык, чтобы женщина рядом была. Когда говорю.

Лиля рассмеялась.

– А, ну да. Ты же, говорят, страшный бабник. И как ты это делаешь?

– Иди сюда, расскажу.

– Я хорошо слышу. Нет, правда, у тебя есть женщина?

– Есть, – признался Валера.

– Сколько ей?

– Ей? Тридцать. Или около того.

– Ого. Такая старая?

– Она моложе тебя выглядит, между прочим.

– Красивая?

– Да. И стройная.

Лиля продолжала допрашивать: цвет глаз, цвет волос, умная ли, о чем говорит.

– Ты ее любишь?

– Ну, как… Вообще-то я тебя люблю, – решился Валера.

– Да? А почему тогда с ней?

– Она меня любит. И вообще, это просто… Ну, физические отношения. Ей нравится, мне тоже.

– А со мной, как ты считаешь, могут быть физические отношения?

На этот раз в животе Валеры стало жарко.

– Еще как могут, – сказал он, встал, подошел к Лиле и попытался ее обнять. Обнимать сидящую за столом девушку страшно неудобно. Валера стоял, скособочась, прижимаясь сверху головой, а Лиля сидела и ждала, что будет дальше. Он потянулся губами к ее щеке, Лиля отодвинула Валеру рукой.

– Ладно, хватит. Видно, что можешь. Хотя и стесняешься. Ты вообще красивый, высокий, в моем вкусе, – сказала Лиля.

Живот Валеры крутило, как центрифугу – натурально, без метафор. Ему хотелось в туалет, но опозориться он не мог. Терпел.

– Тогда в чем дело? – спросил он.

– Ни в чем. Если кто-то нравится, надо обязательно – что? В кино ходить, вместе уроки делать? Целоваться?

– Хотя бы.

– Нет, скучно.

– Ты прямо как старуха говоришь.

– Вообще-то я иногда хочу побыстрей состариться. И выйти на пенсию. Чтобы ничего не делать на законном основании. И чтобы никто не надоедал.

Валера решил, что она просто издевается над ним. И проявил гордость.

– Ладно, с тобой все ясно, я пошел.

– Иди. Только одна просьба. В школе, где я перед этой училась, один дурак, он тоже, как ты, то есть ты не дурак, в общем, он тоже пытался. А потом начал всем рассказывать, что у него все со мной было. Отомстил, идиот. Ты не будешь глупостей рассказывать?

– За кого ты меня принимаешь!

– Вот и хорошо. На самом деле мне все равно, но вдруг дойдет до моих родителей, начнут расстраиваться, очень надо.

Валера выскочил на улицу, побежал к котловану, где строили дом, поскользнулся на снегу, скатился вниз, кинулся в угол ямы, радуясь, что уже сумерки. Снял штаны, сел и даже застонал от облегчения. И тут на крыльцо строительного вагончика-бытовки, обращенного дверью к котловану, вышла женщина в телогрейке. Выплеснула из кастрюльки что-то на землю, увидела скукожившегося Валеру.

– Это что ты там делаешь, паразит?

– Я не нарочно! Живот схватило, – сказал Валера тонким голосом подростка – чтобы казаться младше.

– До дома не мог дотерпеть?

– Не мог!

– Все, вставай и иди!

– Не могу!

Женщина рассмеялась.

– Ладно, сиди, все равно навалял уже. Только песком присыпь потом, вон там в бадейке песок!

– Хорошо!

Друзьям Валера рассказал, что все прошло удачно. Он признался, она, конечно, впрямую ничего не сказала, но намекнула, что он ей очень нравится. Можете спросить, если не верите. Но, похоже, не распечатанная, рассказывал Валера, а у него принцип: нетронутых не трогать.

– Почему? – спросил Илья.

– Опасно. У кого девушка первая, она в того сразу влюбляется, – пояснил Коля Иванчук, который, не имея практического опыта, все понимал силой проницательного ума.

Результат похода Валеры не отменял дальнейших планов.

Отправился к Лиле Илья Немчинов.

Он сказал ей, что такие девушки ему в принципе не нравятся. Она хищница, она слишком материальная, она думает только о себе и о своем удобстве. Эгоистка.

Лиля поддакивала:

– Еще циничная.

Илья разозлился.

– Да никакая ты не циничная! – сказал он. – Ты только притворяться умеешь, больше ничего.

– Конечно, – сказала Лиля неожиданно серьезно.

Илья насторожился.

– То есть ты нарочно? То есть ты на самом деле другая?

– Я такая, какая есть. А вам хочется про меня что-то придумать. Придумывайте, если охота, только я тут ни при чем.

– Ты просто не понимаешь себя, – попробовал подсказать Илья.

– Все я понимаю. А вам даже завидую.

– Кому?

– Да хоть тебе. Я же вижу – ты брюки гладил, ботинки чистил. То есть тебе чего-то очень хочется, это хорошо. А мне ничего не хочется. У меня и так все есть. Хотя все равно смешно, – вдруг сказала Лиля, оглядывая Илью.

– Что?

– Ботинки почистил, а ногти грязные. И пальто у тебя ужасное, Илюшечка. Что, у твоих родителей совсем вкуса нет?

– У них денег нет, – грубо сказал Илья. – Мать одна живет, со мной, в смысле, и с сестрой младшей, зарплата сто сорок. А пальто тридцать пять стоит, она хотела дороже, я не согласился. Ясно?

– Ты не обижайся. Я же тебе лучше хочу сделать. Поймешь, какая я неприятная, и перестану тебе нравиться. И все, ты свободен. Илюшечка, я никого не люблю, я свободна, и прекрасно себя чувствую.

Первое, что сделал Илья, выйдя из дома Лили и свернув за угол, – снял с себя и выкинул это уродское, в самом деле, пальто, куцее, фисташкового девчачьего цвета, с грязно-бурым клокастым воротником. Дома маме сказал, что был в спортшколе на тренировке (он тогда играл в настольный теннис), из раздевалки украли вещи, в том числе его пальто. Мама возмущалась, хотела идти разбираться, еле отговорил. На следующее утро, дрожа в осенней курточке, побежал к тому месту, где бросил пальто. Его не оказалось, кто-то взял. Так и пришлось ходить в куртке до весны. Мама хотела купить другое пальто, но Илья отказался: хорошего она все равно не купит (были в ту пору модные, долгополые, с талией, с двумя рядами пуговиц, но стоили аж девяносто рублей), а плохого ему не надо. Он уверял, что зима теплая, что в куртке ему хорошо, надевал по два свитера, один из которых украдкой снимал в школьной раздевалке. (Может, так и образовалась привычка приходить раньше всех?)