Калейдоскоп жизни - Всеволод Овчинников Страница 8

Конфуций появился на исторической сцене 25 веков назад, в эпоху Сражающихся царств, в смутное время нескончаемых междоусобиц, когда главным стремлением людей была жажда мира и порядка. Проблемы управления государством, отношений верхов и низов общества, нормы нравственности и морали-вот стержень конфуцианства.

«Государь должен быть государем, а подданный — подданным. Отец должен быть отцом, а сын — сыном». Эта ключевая фраза из книги Конфуция «Размышления и слова» имела в эпоху раннего феодализма прогрессивное звучание. Ведь она означала, что на преданность подданных вправе рассчитывать лишь справедливый государь, на сыновнюю почтительность — лишь хороший отец.

Неудивительно, что гуманистическая сущность этого учения вступила в противоречие с феодальным деспотизмом Цинь Шихуана. В 213 году до нашей эры он приказал сжечь сочинения Конфуция и живьем похоронил 420 его последователей. Однако потом в течение двух тысяч лет конфуцианство почиталось властями как официальная идеология. Главным критерием при конкурсе на государственную должность было знание классических конфуцианских текстов. А склонность к иерархии, гармонии и порядку, проще говоря, к тому, что мы называем «китайскими церемониями», стала ключевой чертой китайского характера.

Культ недеяния и культ нежелания

Если конфуцианство родилось как протест против смутного времени, то даосизм можно считать реакцией на деспотию власти. Основатель этого учения Лаоцзы называет словом «дао» (буквально — «путь») естественный ход возникновения, развития и исчезновения всех вещей, а также поведение, соответствующее природе человека и законам Вселенной. Даосизм осуждает не только деспотический произвол, но и моральные заповеди. Это призыв сбросить оковы власти, бремя обычаев и традиций, вернуть народ к примитивной простоте и неведению.

Главными принципами поведения Лаоцзы называет естественность и недеяние. Для сильных мира сего это означает «управлять не управляя», избегать принуждения, не делать лишних усилий. Когда Лев Толстой описывал поведение Кутузова накануне Бородинской битвы, он находился под впечатлением книги Лаоцзы, которую перевел на русский язык.

Лаоцзы — первый китайский философ, изложивший законы движения и перемен. Он трактует мир как единство противоположностей, которые превращаются друг в друга. Пословица «нет худа без добра» целиком соответствует даосскому мировоззрению. Взаимное превращение противоположностей означает, что все качества равноценны. В отличие от христианства здесь нет противопоставления добра и зла, учености и невежества.

Даосизм был в Китае как бы диссидентской идеологией. (Зачем постоянно напрягаться, пытаясь совершенствовать себя? Каждое существо должно оставаться таким, каким его создала природа). Если конфуцианство служило моральным компасом верхов общества, то даосизм отражал мировоззрение низов и потому может считаться народной религией.

Даосизм оказал огромное влияние на развитие восточного искусства. Поскольку совершенство понимается даосами как максимальный результат при минимальных усилиях, сформировался стиль намеков и недомолвок. Именно даосизм привнес такие понятия, как «прелесть недосказанности» и «красота простоты». В отличие от конфуцианства и даосизма, буддизм родился не в Китае, а пришел из Индии. Там он возник как протест против кастовой системы. Символом буддийского вероучения служит «колесо жизни»: день сегодняшний есть следствие дня вчерашнего и причина дня завтрашнего. Проявляется это в перевоплощении душ. Если человек несчастлив, значит, он расплачивается за грехи предыдущей жизни.

В основе учения Будды лежат четыре истины. Первая: жизнь полна страданий. Вторая: причиной их служат неосуществленные желания. Третья: чтобы избежать страданий, надо избавиться от желаний. Четвертая: чтобы достичь этого, нужно пройти путь из восьми шагов. Нужно сделать праведными свои «взгляды, представления, слова, поступки, быт и, наконец, стремления, мысли, волю». Тот, кто пройдет эти восемь шагов, достигнет просветления, или нирваны.

Итак, даосизм проповедует недеяние, а буддизм — нежелание. Это привело к их своеобразному сосуществованию на китайской почве. В древности не было четкой грани между религией, философией и наукой. Применительно к Китаю можно сказать, что «три великих учения» как раз и олицетворяют эти ветви духовной культуры. Буддизм — прежде всего религия. Даосизм — диалектическая философия, а конфуцианство — наука, именуемая этикой.

За одиннадцать лет жизни в Поднебесной я вновь и вновь убеждался, что китайский национальный характер — это река, в которой слились несколько потоков. С конфуцианством связана склонность расставлять все по своим местам, вести себя по предписанным правилам, возвеличивать ученость. Но в глубине души каждый китаец также и даос, считающий, что бессмысленно вмешиваться в ход вещей, а лучше плыть по течению. Китайской натуре присуща и некая богобоязненность, связанная с буддийскими представлениями о том, что благие поступки будут вознаграждены, а за грехи придется расплачиваться. «Три великих учения» стали мостом между культурами Китая и Японии. Они не только мирно сосуществовали, но и уживались в душе каждого китайца и японца. Пока на Западе христиане и мусульмане, католики и протестанты убивали друг друга, Китай и Япония подавали пример веротерпимости. Как знать, может быть, традиция уважать чужие убеждения когда-нибудь станет почвой для политического плюрализма не только в Японии, но и в Китае.

Религиозные истоки культуры

По правде говоря, меня удивляет, что до сих пор никто у нас не сказал: хватит дебатировать о том, нужно ли преподавать в школах «Основы православной культуры». И о том, как отнесутся к этому семьи, которые исповедуют ислам, иудаизм, буддизм. Подобные споры способны лишь посеять рознь в нашем обществе, обострить религиозную нетерпимость.

Вместо этого я на основе своего жизненного опыта предлагаю ввести в школьную программу курс «Религиозные истоки культуры». Сравнительный анализ издавна существующих в нашей стране вероучений углубит взаимное уважение между теми, кто их исповедует, поможет молодому поколению яснее представлять себе, как различные религиозные истоки слились в единую реку российской культуры.

Будучи востоковедом, я знаю, благодаря чему в Китае мирно уживаются конфуцианство, даосизм и буддизм. Но чем больше я углублялся в религии Востока, тем острее ощущал свою безграмотность в основах христианства вообще и православия в частности. Из-за чего смотрел на шедевры мирового искусства, посвященные библейским сюжетам, как баран на новые ворота.

Если задело возьмутся профессиональные богословы, они наверняка выявят у соперничающих религий много общего. Это прежде всего их гуманистическая направленность, высокие нравственные ориентиры, призыв проявлять любовь и сострадание к ближнему. Все это проходит красной нитью через священные книги христиан, иудеев, мусульман, буддистов.

«Чего не желаешь себе — не делай людям». Эти слова, сказанные Конфуцием двадцать пять веков назад, спустя пять столетий стали одним из основополагающих заветов Христа (он лишь поменял местами начало и конец приведенной фразы). А уж об общих принципах христианства и иудаизма, которых объединяют Ветхий завет и заповеди пророка Моисея, россияне знают гораздо больше.