Любовное чтиво - Павел Басинский Страница 8

Тогда же у меня случился последний неожиданный секс с Тамарой. Хотя я и ушел от нее, но ее деревенские родители об этом не знали. Тамара в коротком халатике принесла мне в мансарду, где я подыхал от полуденного зноя, кувшин холодного морса – щедрый подарок от тещи. Я схватился за вожделенный кувшин и случайно задел рукой бедро жены. Тамара только что пришла из летнего душа и сама была холодная, как черничный морс. Даже какая-то зябкая, вся в пупырышках… И у меня закружилась голова…

Уходя, жена обернулась и насмешливо бросила:

– Ничего у нас не было, Иноземцев, запомни!

– Конечно, – сказал я.

Я был на рыбалке, когда позвонила мой редактор и попросила выступить в книжном магазине. Да, не сезон, да, людям не до чтения. Но именно поэтому директор требует для выступления звезду. Уговаривать жанровых авторов бессмысленно, все они уехали далеко от московских проблем.

– Выручайте нас, Иннокентий Платонович! Мы не можем ссориться с директорами магазинов.

Сел в автомобиль и отправился в Москву. По дороге попал в пробку. Страшная авария на Ленинградском шоссе, в дыму столкнулись две дюжины машин. В буквальном смысле объезжал трупы, лежавшие на асфальте и накрытые черным целлофаном. Едва не опоздал на выступление. Это не в моих правилах: мужчина, в отличие от женщины, не имеет права на опоздание. «Точность – вежливость королей», – говорил мне отец.

И вот я сижу на импровизированной сцене на втором этаже книжного супермаркета и в этот момент замечаю девочку. Она сидит в центре первого ряда, прямо напротив меня. Она чудовищно одета. Черные колготки в сеточку, широкие бедра обтянуты пошлой красной кожаной мини-юбкой. Майка, явно купленная на Арбате, со слоганом «I Love Russia», где вместо «Love» – красное сердечко. Грудь гордо выставлена вперед, а спина изогнута, как у кошки. Но… такое милое, нежное, детское личико, конопатое у переносицы. Волосы стянуты резинкой на затылке, отчего хвост задорно торчит. Сверху она похожа на мальчишку-индейца, который вышел на первую в своей жизни тропу войны. А внизу… Ну форменная проститутка, другого слова не могу найти. Пялится на меня каштановыми глазищами. Кажется, даже не моргает при этом.

После выступления мы с редактором садимся в кофейне рядом со сценой и говорим о моем новом романе, над которым редактор сейчас работает. Девочка тоже уселась за столик напротив нас и важно заказала стакан воды. И опять этот нагло-обожающий взгляд! Не могу никуда от него деться, не могу и скрыть от себя, что эта особа меня заинтриговала. Ни один нормальный мужчина не может остаться равнодушным, когда на него вот так смотрит юное создание. Догадываюсь, что прием, но прием безотказный…

Расставшись с редактором, сам присаживаюсь к девочке за ее столик.

– Что тебе нужно от меня, чадо? Только не говори, что ты обожаешь мои романы.

– Терпеть не могу, – соглашается она, – а если честно, вообще не читала ни одного.

– Коротко: что тебе нужно?

– Интервью, – говорит она.

Ну вот, все испортила!

– Я не журналистка, – лепечет она, – я только собираюсь поступать на журфак. Но там нужны публикации, а у меня нет ни одной… А если я сделаю интервью с вами – это будет очень круто!

– Назови мне еще одну причину, по которой я соглашусь.

– А, поняла! – говорит она. – Я согласна на любые ваши условия. Хотите, пересплю с вами?

Совсем все испортила!

– Далеко пойдешь, девочка, – говорю я. – Но есть одна маленькая проблема. Я не сплю с детьми.

– Я не ребенок! – сердится она.

Пишу на салфетке свой адрес. Зачем я это делаю?

– Жду завтра в шесть часов вечера. Не опаздывай.

– Значит, все-таки харассмент? – спрашивает она.

– О как! – восхищаюсь я. – Ребенок нахватался умных слов? Кстати, о харассменте… Ты вот хочешь стать журналисткой, то есть писать, а своих же слов не слышишь. Ты не слышишь, как звучит это слово. Как хруст раздавленного таракана.

Каштановые глазищи – хлоп-хлоп!

На следующий день вечером раздается сигнал домофона. Слышу приятный девичий голос:

– Иннокентий Платонович, это журналистка, которая не журналистка. Пришла на интервью.

Смотрю на часы. Ровно шесть вечера – ни минутой раньше, ни минутой позже. Интересно!

Открываю дверь – передо мной стоит скромная девушка в летнем платье, соломенном канотье и без всякого макияжа. Приглашаю ее в гостиную и усаживаю в кресло.

– Холодный чай? Кофе? Вода со льдом?

– Виски со льдом, – нагло говорит она.

– А попа не слипнется?

Однако достаю из бара бутылку Ballantine’s, плескаю в два стакана по тридцать грамм и приношу из холодильника тоник и лед. Она права. Наверное, по жаре будет самое то.

– Whisky on the rocks ^[2], – говорит она.

И опять все портит. Боже, какая дура!

Начинаем интервью.

– Вы любили кого-нибудь…

– …поручик.

– Что?

– Проехали… Следующий вопрос.

– Вам случалось бросать женщин?

Понятно. Девочка из «Каравана историй». А неплохо их дрессируют! Смогла же она пробраться в мою цитадель. Грубо, зато эффективно. Других журналисток, прилично одетых и льстящих мне прямо в глаза, я отшивал. Но с этой дал слабину.

– Лучше расскажи мне о себе. Кто твои папа, мама? Откуда приехала? Какого лешего тебя принесло в Москву?

– Откуда вы знаете, что я не москвичка?

– Трудно ли догадаться.

– Не хотите сначала спросить мое имя?

– Ты назовешься Алисой или Боженой.

– А вам какие имена нравятся?

– Даша, Вика… Маруся.

– Меня зовут Вика.

– Будем считать, что поверил.

– Маму зовут Даша.

– Допустим, что так.

– Два месяца назад мы с Дашей приходили на ваш творческий вечер в Дом журналиста – не помните?

– Почему я должен вас помнить?

– Когда мы брали у вас автограф, вы внимательно на нас посмотрели и сказали: «Как же вы похожи, мать и дочь! Вас просто не различить». Даша была в полном восторге!

– Почему ты говоришь «Даша»?

– Так у нас принято. Я – Вика, а она – Даша. Мы с ней не как мать с дочкой, а скорее как близкие подруги.

– Как вы оказались в Москве?

– Мы приехали из С. подавать документы в институт печати.

– Допустим. А что ты делаешь здесь?

– В каком смысле? – удивляется она.