Змия в раю - Леопольд фон Захер-Мазох Страница 79

— Прошу тебя, помоги мне, — сказал Феофан, сидевший сейчас рядом с Зиновией. — Я собираюсь похитить Алену, а у этой глупой девчонки сотни сомнений. Поговори с ней.

— Хорошо, только предоставь мне свободу действий, — ответила Зиновия.

— Скажи ей, что в восемь часов я подъеду к садовой калитке. Она должна ждать меня — в крестьянской одежде, ты понимаешь?

— Да.

— Но пусть она прикроет лицо платком, как делают турчанки.

— Хорошо.

Зиновия улыбнулась. В голову пришла блестящая мысль, с каждой минутой все больше ею завладевавшая. Мелкие дьявольские проказы всегда были ей по вкусу, а здесь представлялся случай одним махом разыграть полдюжины человек.

Меневы возвращались в Михайловку одни, сопровождал их только Сергей, да и тот, введя Наталью в дом, сразу попрощался. Она с сердечностью подала ему руку.

— Благодарю вас, — сказала.

— Это я должен вас благодарить, — возразил он, поднося ее озябшую руку к горячим губам.

Темный жар разлился у нее по щекам, и восторженный трепет пробежал по телу. Она хотела еще что-то сказать, но ласковые слова застыли на губах. Так он и ушел, а у Натальи было о чем поразмышлять в своей тихой светелке, у окна, под мурлыканье свернувшейся на ее коленях кошки.

Когда стемнело, Зиновия, в отороченном соболем мужском костюме из черного бархата, верхом прискакала в приходской дом. Данила с Василием оставались в Михайловке, священник затворился в обсерватории, Алена возилась на кухне. А стало быть, Зиновия могла без помех переговорить с Февадией.

— Что стряслось? — с любопытством спросила та, когда Зиновия поднесла палец к губам и доверительно к ней подсела.

— Феофан собирается похитить Алену.

— Что?!

— Чистая правда, — продолжала Зиновия, — и я, чтобы проучить его, придумала замечательную интригу. В восемь вечера Алена должна ждать его у садовой калитки, он подъедет туда на санях, но вместо вашей племянницы пусть похитит вас.

— Неплохая шутка, но если он меня узнает?

— Перво-наперво вы заприте Алену, — объяснила Зиновия. — Затем наденьте крестьянскую одежду Алены и закройте лицо платком, как делают турчанки.

— Ну что же, можно попробовать, — произнесла Февадия после короткого размышления. — Решено, я запру обоих, Алену и своего муженька, и буду поджидать Феофана.

Зиновия попрощалась с ней и галопом вернулась в Михайловку.

— Алена тебя ждет, — шепнула она Феофану. — Стало быть, быстро принимайся за дело, а я желаю тебе удачи!

Около восьми часов Февадия кликнула Алену и прошла с ней в ее комнату.

— Ты останешься здесь, — приказала она, с нероновским выражением лица, бедной девушке, — я обо всем знаю, тебе понятно?

— Что ты знаешь?

— Не задавай глупых вопросов, какое-то время ты посидишь здесь.

Она величавой походкой вышла за дверь и повернула ключ. После чего поднялась на башню, где застала мужа замершим в немом восхищении перед телескопом.

— Ты тут, Михаил? — спросила она.

— Да, моя дорогая.

— Тогда побудь наверху, пока я не позову тебя.

— Как тебе угодно.

Февадия и здесь повернула ключ в замке, а потом быстро переоделась. Через несколько минут она осторожно вышла из дома — в красных сапожках, пестрой кофте и длиннополой овчине, обернув голову красным платком, так что наружу выглядывали только поблескивающие хитрые глазки. Она тихо прошла через двор и по саду. Было довольно светло. Луна на ущербе мерцала в небе, точно урезанный евреем дукат. Снег поскрипывал под ногами, как будто могучий шаг попадьи выдавливал из него вздохи.

У калитки ее поджидал Феофан, тоже одетый по-крестьянски. Он намазал лицо сажей, как гайдамак, [85]а за кожаным поясом у него торчал пистолет. В десяти шагах стояли сани. Не проронив ни слова, эти двое обменялись нежным рукопожатием, потом она уселась, он взял поводья и кнут, и они полетели сквозь лунную ночь, так что снег и лед алмазными брызгами разлетались в обе стороны из-под полозьев.

Между тем оба пленника вели себя смирно, затем священник все же подал голос:

— Февади-я!

Никакого ответа.

— Февади-я! Голубушка моя, я могу спуститься?

И на сей раз никто не отозвался.

— Февади-я!

— Тетя уехала, — крикнула снизу Алена.

— Уехала? И куда же?

— Этого я не знаю.

Священник спустился с башни и обнаружил, что дверь закрыта на замок.

— Алена, дитя мое, иди сюда и отопри дверь — я, оказывается, заперт.

— Я тоже, дядя.

— Что все это значит?

— Я видела, как тетя прошла через сад, у калитки ее поджидал какой-то мужчина.

— Быть такого не может!

— Они вместе укатили в санях.

Оба пленника стали трясти двери, но тщетно: те не поддавались; а поскольку окна были с решетками, им пришлось покориться судьбе и ждать до тех пор, пока домой не вернулись Данила с Василием, но произошло это лишь около десяти часов. Тогда священник поднял страшный шум, а Алена принялась звать на помощь. В результате двери были открыты, и священник учинил племяннице спешный допрос.

— Ты не ошиблась?

— Нет.

— Ты действительно видела мужчину?

— Да.

— Кто же это мог быть?

— Мне показалось, что это был господин Винтерлих.

— Вот для чего новые платья! Вот почему все новые траты! — вскричал священник и тут же велел Алене одеваться, а сыновьям — запрягать сани.

— Я не могу найти ни своих сапог, ни овчины, — посетовала Алена. — Мою одежду, вероятно, надела тетушка.

— Тогда возьми ее вещи, — решил священник, — но только поторопись!

Сани были поданы, Черкавский уселся в них и взял в руки вожжи. Тут вышла и Алена в лисьей шубе Февадии. Через несколько минут они уже были в Михайловке. Священник с всклокоченными волосами вошел в трапезную, где в этот момент как раз ужинали. Алена робко последовала за ним.

— Винтерлих был здесь? — возбужденно спросил Черкавский.

— Винтерлих? — отозвался Менев. — Да вот же он перед вами.

Тот действительно сидел за столом, с самым невинным видом.

Все рассмеялись.

— Тогда я вообще ничего не понимаю, — растерянно проговорил священник.

Между тем Алена подошла к Зиновии и поинтересовалась, где Феофан.

— Не знаю, где он, — с напускным простодушием ответила змия.