Тони и Сьюзен - Остин Тэппен Райт Страница 75

— Так я тебя убил, — прошептал Тони Гастингс.

Он купил кое-что за свою слепоту.

Чтобы убедиться, что Рэй мертв, Тони заставил себя преодолеть гадливость и еще раз коснулся его головы, пощупал около глаз, дошел до лысины. Прикосновение потрясло его, и он позволил руке на миг помедлить на надбровьях, волосках бровей, очертаниях лба — прежде такие вольности были совершенно невозможны. У дьявола был череп, как у Тони. У дьявола были кишки и органы, составлявшие бесконечно повторяющуюся географию, как у него, как у всех нас, — повезло врачам, которые, кого бы ни осматривали, видят одно и то же.

Он не знал, как убил его и успел ли Рэй, умирая, подумать и понять за что. Но из недавнего разговора было ясно, что Рэй никак не мог этого понять, никак не мог постичь того, что сделал, и увидеть то, что видел Тони. Ни преступления, ни наказания. Единственным пониманием будет то, которое Тони сам вообразит для него, умирающего, — образ в воображении Тони, страдающий в воображении Тони. Со временем этого хватит с лихвой, наступит громадное удовлетворение, потом, когда Тони снова будет самим собою, пока же он не чувствовал ничего, и единственный Рэй был трупом.

Тони попытался воскресить свою ненависть, чтобы насладиться этой смертью, вообразив, что Рэй умирал медленно, истекал кровью. Не столько боль, сколько слабость, беспомощность и сознание того, что умираешь. Но ненависть и жажда мести казались теперь далекими, мертвыми чувствами, не представляющими интереса. Он вспомнил, как Рэй куражился насчет удовольствия от убийства, потом размышление о своем воображаемом превосходстве над ним и подумал: не затем ли Рэй ослепил его, чтобы заставить заплатить за это превосходство. Ослепил потому, что хотел, чтобы Тони тоже кое-что осознал. Изыски мести.

Он пошарил вокруг, ища пистолет. Его рука обнаружила холодное место на полу, липкое, корковатое — запекшаяся кровь Рэя Маркуса. Он шарахнулся назад, ударился головой об стол. Хотел встать, оперся рукой на стол, нашел пистолет там. Подумай над этим, Тони. Это значит, что Рэй Маркус перед смертью нашел пистолет. Потом сидел, истекал кровью.

Тони не хотел оставаться в помещении с трупом. Он сунул пистолет в карман, заставил себя подняться и попробовал обойти препятствие, обследуя путь ногами. Пол, казалось, был липким везде. Он наткнулся на кровать, где ее не должно было быть. Нашел стену, плитку не на своем месте, переставил, нашел дверь. Осторожно сделал шаг наружу, но, несмотря на его бдительность, под ним не оказалось земли. Он упал, ушибся о корни, так как забыл, что дверь трейлера была без ступеньки.

От падения заныла голова, вернулась боль, он немного подождал, чтобы прийти в себя. Живот ныл в том месте, куда его, похоже, ударили. Приятно веял ветер, было тепло, он чувствовал солнце. Он поищет машину. Он подумал, что, если пойдет под гору, то дойдет до канавы у поворота и сможет выбраться на обочину. Он встанет у дороги и, когда услышит машину, выйдет помахать. Земля заплясала у него под ногами, он поскользнулся и снова упал. Его удержали ветки, он ухватился за них и поковылял через корни, мшистые камни, переплетенные сучья. Он шел и шел вниз, дольше, чем думал. Ступил на голые камни и снова поскользнулся, потерял опору и провалился в воду. Холодный поток побежал вокруг его лодыжек.

Тони так устал, что сел прямо в воду. От намокавшей ледяной одежды заныл живот, оставаться тут было нельзя. Выждав миг, чтобы вернулось дыхание, он решил идти назад тем же путем. Он попытался вылезти но голый камень его не пустил, он нетвердо шагнул против течения и сумел, дотянувшись до деревца, ухватиться за него и выкарабкаться. Кое-как дошел до вроде бы травянистой прогалинки. Он чувствовал солнце, которого не видел. Понятия не имел, где трейлер и где дорога. Силы его оставили; он решил передохнуть, пока шум машины не подаст ему знак.

Через несколько минут одна проехала. Ближе, чем он думал, по левую руку, снизу, в той стороне, откуда он пришел. Он подумал: посижу на солнце, подожду здесь. До дороги недалеко, и, когда они придут, если они сразу меня не увидят, я смогу их окликнуть. Сюда, ребята. Он не знал, от потрясения ли, вызванного слепотой, или от удара в живот, но он был на грани обморока — будь у него глаза, перед ними плыли бы пятна.

Он подумал: теперь мы квиты. Ты отнял у меня жену с дочерью и ослепил меня, а я тебя убил. Выходило три: один, но он принял это как наценку за свои притязания. Его самомнение и тщеславие, утешение, которое он находил в своем имени и звании, чего-то стоили — дорогого, как выяснилось. Сейчас они ничего не значат, но потом, несомненно, будут значить опять.

Еще он предвкушал планы, которые потом построит на будущее, возвращенное слепотой, — словно весь прошлый мрачный год будущего у него не было. Будет перерыв на адаптацию и обучение. В университете ему дадут время освоиться с новым положением. Иной образ жизни, как работать, как готовиться к занятиям, как преподавать. Где жить. Как быть с одеждой, едой, гигиеной, всеми этими частностями, которые маячили вдали как сплошная масса деревьев на горном склоне, обретавших отчетливость по мере приближения к ним. Он видел себя в кампусе, на улицах своего квартала в темных очках, с тростью, возможно, с собакой, — всем известная история: Тони Гастингс, ослепленный человеком, который убил его семью. Темные очки, скрывающие глаза, которых нет, сделают его ходячей легендой.

Полицейских он не боялся. Они тоже, подумал он, сочтут, что слепота его обелила. Он не будет говорить про самооборону, как предлагал Бобби Андес, — разве он может говорить про самооборону, если у него был пистолет? Он подумал, что расскажет всю правду. Расскажет — и ему станет хорошо. Я нашел Рэя Маркуса в трейлере, спящим. Мы поговорили. О чем вы говорили? Вдруг они спросят, зачем тебе нужен был пистолет? Вдруг они скажут: ты пытался спровоцировать Рэя, чтобы тот напал?

Это напомнило ему о Бобби Андесе. По-прежнему ли он обязан говорить, что Лу Бейтса убил Рэй? От этой мысли его замутило, но он подумал, что слепота освобождает его от необходимости об этом думать, и не стал об этом думать.

День тянулся, он чувствовал, как светит ему на голову солнце, нагревается воздух, день делается жарким. Ранние птицы смолкли, полуденный лес тих. Он подумал: могу подождать.

Сидя под слепым сводом, Тони Гастингс кожей чувствовал свет. Он вслепую воссоздал место, где сидел: полянка с выгоревшей на солнце желтой травой, обрывающаяся прямо перед ним в низкие деревья, за которыми — трейлер, поворот дороги и его машина, припаркованная на обочине. Вокруг поляны он воздвиг высокие деревья, рядом — дуб, за ним — уходящий в гору лес. Так ясно, словно он все видел. Абсолютное знание. Он не знал, откуда оно взялось.

Похвастаемся. Проверим. Он взял пистолет. Дуб от него слева, он попадет в него из пистолета. Слепец стреляет по мишеням — это его рассмешило. Он взвел курок, прицелился. Огонь. Снова этот ужасный грохот отбросил его руку назад. Эхо, потом в оскверненный лес возвратилась тишина, бесконечный полдень все длился и длился.

Потом поворот земли наставил лампу солнечного света ему прямо в незрячее лицо. Наверное, полдень миновал. Его донимала мысль, что тело у него по всем формальным признакам точно такое же, как у Рэя Маркуса. Но когда он попробовал пошевелиться, тело не далось, как будто его привязали к земле. И его ни с чем не сравнимые раны были уже стары и привычны — постоянная терпимая боль, — и слепцом он был большую часть жизни. Никогда не ел. Никогда не хотел помочиться. Он обнаружил, что на нем штаны мокрые и холодные, как будто он помочился, не почувствовав. Это тоже от шока, сказал он себе. К дороге он не спускался из-за крутизны склона, увиденного и воображении. Он подождет, пока появятся полицейские и помогут ему спуститься. Они появятся, когда Бобби Андес сообщит, что он не вернулся. Если никому не придет в голову искать на этой дороге, Джордж Ремингтон увидит его машину по пути домой. Нет причины тревожиться из-за того, что день тянется так долго. Это не навсегда.