Змия в раю - Леопольд фон Захер-Мазох Страница 75

По этому-то мостику однажды вечером и перебрался в дом дядюшка Карол. Он пешком пришагал из Хорпыня, тихонечко отворил ворота и осторожно заглянул внутрь через освещенные окна. В Михайловке снова играли в рулетку. Он вошел в переднюю, на цыпочках прокрался по коридору и вверх по лестнице до дверей Зиновии. Здесь постучался и затем надавил на щеколду. В комнате царил абсолютный мрак. Он подался назад и принялся терпеливо ждать в темном углу рядом с дверью. Он знал, что Зиновия периодически поднимается наверх, чтобы взглянуть на себя в зеркало и чуточку припудрить разгоряченное лицо. И действительно, не прошло много времени, как на лестнице зашелестело платье, застучали маленькие каблучки, а затем в комнату вошла Зиновия.

Когда Карол шевельнулся, она от неожиданности вздрогнула.

— Кто тут? — спросила.

— Тсс! Это я, не шуми.

— Карол, ты? Ах, а я уже думала, что ты умер…

Она вошла в горницу, он последовал за ней.

— Ты же сама потребовала, чтобы я… роман… понимаешь?

— Но это еще не причина, чтобы совсем не показываться на глаза, — молвила Зиновия, которая уже зажгла свет и удобно устроилась на диване.

— Невозможно было вырваться, в эту малышку просто бес вселился!

— Надеюсь, по крайней мере, что ты хорошо развлекся.

Карол опустился на стул и махнул рукой, невольно воспроизводя жест священника, отпускающего кому-то грехи. С его одутловатого лица стерлись все краски, покрасневшие от бессонницы глаза смотрели устало и жалобно.

— Что случилось? У тебя такой вид, будто ты только что похоронил родного отца.

Карол тяжело вздохнул.

— Я попал в ужасное положение, Зиновия. Дал обвести себя вокруг пальца. Положение мое ужасно, говорю тебе.

— Из-за этой Ярунковской?

— Да, из-за нее.

— Она такая жестокая?

— Если бы только это!

— Она тебя высекла?

— Еще чего не хватало… — проворчал Карол. — Достаточно и того, что разбойник или налоговый исполнитель — ангелы по сравнению с нею: она, будь ее воля, лишила бы меня крыши над головой и сняла бы с тела последнюю рубашку.

— Много же она успела за столь короткое время! — рассмеялась Зиновия. — Особа, видно, очень талантливая, такую следует назначить министром финансов.

— Смейся, смейся, — обиженно сказал Карол. — Ты впутала меня в эту историю, и мне-то сейчас не до смеха. О подарках, которые я ей дарил, даже заикаться не буду. Но она умудрилась за мой счет наделать массу долгов: в гостинице, у торговца, у двух портных, у трех модисток, у сапожника, у скорняка, у ювелира; одних носовых платков она накупила на двести флоринов, всем жителям окружного города хватило бы носы утирать. В итоге мне теперь нужно выплатить шесть тысяч флоринов.

— Это скверно.

— И в конце концов она от меня сбежала с каким-то молодым румыном, прихватив с собой целую дюжину серебряных столовых приборов.

— Хорошо, что теперь ты свободен, — сказала Зиновия. — Несмотря ни на что, ты должен быть ей благодарен — за приобретенный опыт, за то, что познакомился с жизнью.

— Весьма дорогая школа.

— Мудрость никогда не обходится дешево.

— Ну ладно, тогда я успокоюсь, — согласился Карол, — лишь бы ты на меня не сердилась. Мне, собственно, стыдно перед тобой, я готов в мышиную нору спрятаться.

— Тебе придется найти очень большую нору, — со смехом воскликнула Зиновия. — Какой у тебя несчастный вид! Ты что, совсем разнюнился? Возьми себя в руки, не теряй голову, у тебя ведь еще осталась я. Или девица Ярунковская нравится тебе больше?

— Ты знаешь, что я люблю только тебя. Ах, если б ты согласилась стать моей женой!

— Я уже почти согласилась, — ответила Зиновия. — Однако пожертвовать своей свободой — это серьезный шаг.

— Разве я собираюсь быть для тебя тираном? — воскликнул Карол. — Разве я похож на Нерона или Домициана?

Зиновия посмотрела на него: он действительно мало походил на этих известных своей свирепостью римских императоров.

— Располагай мной, моим домом, моим состоянием — всем, что у меня есть.

— Я именно этого и хочу, — спокойно ответила Зиновия, — ибо ты не привык к свободе, тебе требуется твердая направляющая рука.

— Твоя рука.

— Да, вот эта маленькая рука, посмотри на нее.

Карол погладил руку.

— Она кажется мягкой, но на самом деле очень крепкая.

Карол улыбнулся и поцеловал пальчики.

— Я сделаю твою жизнь приятной, — продолжала Зиновия. — Более того, рядом со мной ты только и начнешь по-настоящему жить, но ты должен мне повиноваться.

— Буду.

— Впрочем, зачем нам долго обсуждать эту тему? — с милой иронией сказала Зиновия. — Вот символ моих грядущих побед.

Тут она скинула вышитую золотом туфельку и с комичной важностью приподняла ступню.

— Итак, ты склонна удовлетворить мое желание?

— Ты спрашиваешь, склонна ли я выйти за тебя? Да.

— Зиновия, ты делаешь меня несказанно счастливым!

— Я лишь сказала, что склоняюсь к такой мысли, но у тебя нет оснований думать, что произойдет это скоро.

— Ты играешь со мной!

— Успокойся и не истолковывай мои слова превратно, — сказала она, погрозив ему пальчиком. — У меня есть желание стать твоей женой, разве этого тебе мало? Теперь ты можешь надеяться, можешь мечтать обо мне…

— Я и без того надеялся и мечтал…

— Ненасытный, чего же ты еще хочешь?

Карол вскочил на ноги, заключил Зиновию в объятия и трижды поцеловал.

— Теперь ты доволен?

— Да.

— В таком случае давай спустимся вниз, — сказала она. — Но играть ты не должен, помни: деньги, которые ты проигрываешь, — мои.

Она взяла его под руку и повела по лестнице в зал. Когда они вошли, старинные часы на каминной полке — семейный оракул — заиграли арию из «Дон Жуана»: «Отдай мне руку, жизнь моя!»

Зиновия сразу заметила то, на что остальные, сидевшие за столом и увлеченно ставившие на красное и черное, чет и нечет, не обратили внимания: Сергей отсутствовал, а Наталья была у себя в комнате.

Зиновия поставила на тройку и проиграла, она опять поставила на тот же номер и проиграла, поставила в третий раз — и выиграла.

— Вот видишь, — шепнула она Каролу, — в игре, как и в любви, следует запастись терпением.

Внезапно со двора донесся странный шум: кричащие наперебой голоса, хлопанье дверей и собачий лай.

— Что там происходит? — досадливо поморщился Менев.