Письма к утраченной - Иона Грей Страница 7
Письма к утраченной - Иона Грей читать онлайн бесплатно
Ознакомительный фрагмент
– Не преувеличивай, Нэнси. Чарлз не помешает нам видеться.
Насчет танцулек Нэнси определенно была права; впрочем, Стелла такое времяпровождение никогда особенно не жаловала. Смешная потеря в сравнении с тем, что она приобрела после замужества!
– Помоги, пожалуйста, расстегнуть платье. Мы с тобой будем встречаться по субботам, ходить в кино или за покупками. И запомни: ты всегда желанная гостья в этом доме.
Нэнси встала с кровати, невесело усмехнулась:
– Вряд ли Чарлз будет мне рад.
– Придется ему привыкать. Мы ведь с тобой все равно что родные сестры, и он это знает. Кроме тебя, Нэнс, у меня никого на свете нет.
– А мисс Бёрч? По-моему, она возомнила себя как минимум твоей тетушкой. Только вспомни ее пассаж про Купидона! – Не выпуская сигареты изо рта, Нэнси изобразила самодовольную улыбку и голосом мисс Бёрч процитировала: – Стелла была гордостью Вудхиллской школы…
Последовал целый шквал характерных гримас мисс Бёрч в исполнении Нэнси. Хихикая, Стелла переоделась в бледно-синий костюм, что Ада Броутон отыскала в тюках одежды, пожертвованной для беженцев. Нэнси уложила ее кудри в сложную прическу – по собственным профессиональным уверениям, вершину парикмахерского искусства. Прическу венчала крохотная бледно-синяя шляпка, дерзко надвинутая на одну бровь.
Стелла беспокойно оглядела себя в зеркале, так и этак поворачивая голову:
– Я какая-то… слишком взрослая.
– Ты сногсшибательная. Преподобный с ума сойдет от страсти. Да, кстати, чуть не забыла…
Нэнси потянулась за сумочкой, брошенной на кровати, извлекла миниатюрный бумажный сверток.
– Вот, подарок к свадьбе. Точнее, к медовому месяцу.
Под пристальным взглядом подруги Стелла развернула обертку и, смеясь, взяла двумя пальцами нечто скользкое, гладкое, бледно-розовое.
– Какая прелесть! Нэнси, что это?
– Сорочка для первой брачной ночи, глупенькая!
Стеллу бросило в жар, внизу живота возникла странная дрожь.
– Я такое не надену! Я же в этом насмерть замерзну!
– Не пори чушь. Ты будешь сгорать от вожделения. А вот Чарлза жалко. Как представит, бедняга, сколько конкретных благодарственных молитв надо вознести, так и запутается, с которой начать.
Прощаться вышли все гости. Фред Коллинз поставил молодых на фоне такси, чтобы сделать последний снимок. Рука мужа кирпичом легла на талию Стеллы; по напряженной гримасе было видно, что Чарлз прислушивается к счетчику. Потом Стелла целовала Нэнси, Аду и Этель и даже, робко и неловко, Роджера и Лиллиан. Когда она уже садилась в такси, понукаемая Чарлзом, Нэнси крикнула:
– Стелла, а букет?!
– Ой!
Стелла взглянула на Нэнси, определила расстояние и направление, повернулась спиной к толпе доброжелателей. Но в момент броска розовый шип зацепился за перчатку, траектория полета изменилась. Букет, осыпая Стеллу бархатистыми вялыми лепестками, упал прямо в руки Питера Андервуда.
Стелла, выворачивая шею, долго смотрела в заднее окно такси. Провожающие отчаянно махали – все, кроме Питера. Тот, несколько ошалевший, тискал букет.
– Я хотела подгадать так, чтобы букет поймала Нэнси, – смущенно пробормотала Стелла.
– У Питера талант оказываться в самых неожиданных местах, – с восторженной нежностью отозвался Чарлз.
Чёрч-роуд кончилась, такси завернуло за угол. Стелла уселась ровно и вдруг почувствовала, что глаза щиплет от слез. Она опустила взгляд. Белоснежная перчатка была порвана шипом и запачкана кровью.
2011 год
Малокровные февральские дни казались сообщающимися сосудами, соединенными через многочисленные протечки в системе мутных ночей.
Лучшим и единственным способом приноровиться к темноте, холоду и голоду был сон. В отсутствие электрического освещения, телевидения, привычного времени приема пищи организм Джесс перестроился. Теперь она существовала в каком-то даже не первобытном, а животном режиме: она впала в спячку. Время поглощалось забытьем.
В часы бодрствования черепная коробка становилась гулким от тишины колоколом, собственный голос в горле скукоживался, усыхал на корню языка. Так, наверное, было с андерсеновской Русалочкой. Пришло острое осознание необходимости петь. В пику Доджу, в пику перебродившим амбициям самой Джесс пение по-прежнему составляло часть ее существа. В безмолвии бродя по сумеречному дому, Джесс физически ощущала, что тает, становится собственной тенью. Призраком.
Мир съежился до контуров сырой коробки дома и полоски асфальта, видимой в щель между гардинами. Поскольку дом был последний на улице, машины мимо не ездили, а редких пешеходов Джесс вскоре знала в лицо. В соседнем доме жила девушка лет двадцати пяти, счастливая обладательница либо дополнительной работы в ночную смену, либо приятеля – она регулярно исчезала на ночь. По утрам Джесс наблюдала выход соседки (дробные каблучки, шелковистый «хвост») и завидовала ее деловитости, энергичности, физической чистоте.
Дом напротив занимали двое мужчин средних лет. Утром выходили вместе, оба – в ярких самовязаных шарфах. Вечером возвращались врозь, один – увешанный пакетами из пафосного супермаркета. Обитателя третьего дома Джесс ни разу не видела. Наверное, это был дряхлый старик: к крыльцу трижды в день подъезжала машина, и появлялась женщина в синей униформе – видимо, сотрудница соцслужбы. Визиты совпадали с часами завтрака, обеда и ужина и вынуждали Джесс острее чувствовать собственный голод.
Скудный запас продуктов, обнаруженный в кухне, практически иссяк. Печенье с инжирной начинкой Джесс прикончила, а вместе с ним и рисовый пудинг-полуфабрикат, и одну из двух банок консервированных персиков, и пачку просроченных крекеров. Оставалась, помимо персиков, только банка мясного паштета. При взгляде на нее Джесс мутило; она дала себе слово, что вскроет паштет и персики только в самом крайнем случае.
Голод был страшнее темноты и холода, ибо терзал не только тело, но и мозг. Джесс не могла поднять себя с дивана; выпав из забытья, подолгу лежала, свернувшись под покрывалом, стеклянными глазами смотрела на оконный квадрат, отстраненно отмечала роение мыслей. Не один месяц – с того самого вечера, когда Додж впервые умышленно, с садистским наслаждением причинил ей боль, – Джесс жаждала сбежать. Затея казалась безнадежной, но побег все-таки удался. Джесс будто выскочила из темного туннеля и в непривычном, ослепительном свете никак не сориентируется, не поймет, куда теперь идти.
В конце концов голод принудил ее к действиям. Три дня полного покоя на диване (а может, и не три, Джесс потеряла счет времени) благотворно сказались на травмированной лодыжке, Джесс снова могла ходить. Деньги у нее имелись – в кармане куртки. Но также имелись и невыносимо грязные волосы, и платье, в котором недолго заполучить пневмонию. А вот обуви не было никакой. Собрав остатки сил, Джесс занялась решением этих проблем.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии