Тысячи ночей у открытого окна - Мэри Элис Монро Страница 7

– Да не работают эти чертовы вентиляторы! – воскликнул Ирвинг с красным от волнения и напряжения лицом.

Джек быстро оглядел лабораторию, забитую научным оборудованием, но не обнаружил ни единого кусочка простой веревки. Он схватил ворох перепутанных компьютерных проводов, резким движением вырвал их из приборов и, сделав глубокий вдох, подал сигнал открыть люк и бросился на помощь к лаборанту, который уже потерял сознание и лежал на полу. Джек обвязал компьютерный провод вокруг его ног, в душе благодаря Бога за то, что все детство провел в отряде бойскаутов, где отлично научился вязать узлы, и выбежал из люка как раз в тот момент, когда воздуха в его легких уже не осталось. Ассистент захлопнул за ним люк.

– Так, а теперь вы четверо, – произнес Джек, прерывисто дыша, – встаньте тут и тяните за провод. Готовы? Раз, два, три – открывайте дверь. Тяните!

Четверо мужчин изо всех сил потянули провод и в несколько приемов все-таки сумели подтянуть лаборанта к люку камеры, откуда Джек вытащил его наружу и передал на руки помощникам. И тут, как только захлопнулся люк, все услышали звук внезапно заработавшей вентиляции.

Лаборант, казалось, не дышал, но пульс у него прощупывался.

– Немедленно вызовите врачей! – крикнул Джек, срывая галстук. Затем наклонился над бесчувственным лаборантом и принялся делать искусственное дыхание. Ну нет, в мою смену тут никто не умрет, думал он, стараясь соблюдать правильное соотношение вдохов-выдохов и ритмично надавливая на грудную клетку пострадавшего. Ну же, давай, как там тебя зовут! Джек искренне сожалел, что не потрудился запомнить имя сотрудника. Держись, парень!

Через несколько минут прибыли врачи «Скорой помощи» и, демонстрируя своими действиями уверенность и эффективность, приложили к лицу пострадавшего кислородную маску, столь ему необходимую. Джек стоял рядом, бессильно опустив плечи, и снова задышал в привычном ритме лишь тогда, когда врач поднял вверх большой палец в знак того, что все в порядке. Остальные сотрудники в растерянности толкались рядом, наблюдая, как медики вкатывают носилки с их товарищем в реанимобиль.

Джек, наконец, опустил голову и с облегчением выдохнул, молясь в душе, чтобы клетки мозга молодого лаборанта не были повреждены. Затем он стянул твидовый пиджак с усталых плеч и швырнул его на спинку ближайшего стула. Он надевал ненавистный пиджак только в те дни, когда ему надо было читать лекции.

– Ну как ты? – спросил Ирвинг с беспокойством в глазах.

Джек чувствовал себя абсолютно опустошенным и лишь отмахнулся от всех выражений заботы и сочувствия. Воротник его оксфордской рубашки был мокрым от пота. Он попытался расстегнуть верхнюю пуговицу, но ничего не получалось, поскольку пальцы предательски тряслись.

– Давайте я помогу, – произнесла Ребекка Фоулер – высокая аспирантка с длинными стройными ногами, расстегивая злосчастную пуговицу спокойными уверенными движениями тонких ловких пальчиков.

– Благодарю. – Джек смущенно кашлянул и отступил назад. – Спасибо всем, – уже громче произнес он, обращаясь к кучке взволнованных лаборантов и аспирантов. – Все будет хорошо, ведь вентиляция в камере восстановлена. Вы все прекрасно сработали и спасли положение. Я горжусь вами.

Его слова успокоили сотрудников и через некоторое все погрузились в обычные занятия.

– Ну ты прямо как Бакару Банзай в восьмом измерении, Джек ^[5]. Пора писать мемуары, пока ты еще жив, – отпустил Ирвинг шутку в адрес друга, подавая ему стакан холодной воды. – А то никто не узнает о твоих героических деяниях.

– Ну, понимаешь… – Джек одни глотком осушил стакан. – Мне сейчас не до мемуаров. Меня мало что интересует, кроме работы. – Он смял бумажный стаканчик и швырнул его в мусорную корзину. – В ней вся моя жизнь.

– Да неужели? – засмеялся Ирвинг, похлопывая друга по плечу. – К чему излишняя скромность? У нас всех есть что рассказать, даже если эти воспоминания не такие уж волнующие.

Джек рассмеялся, а потом отвернулся, и улыбка сползла с его лица. Да нет, не у всех такая хорошая память, подумал он, болезненно поморщившись.

– Что с вами, доктор Грэхем? Вы не пострадали?

Джек поднял голову и увидел подходившую к нему Ребекку Фоулер. Он был высоким мужчиной, но ее глаза оказались почти на одном уровне с его собственными, и девушка заглянула в них, подняла руку и легким, исполненным кокетства жестом, отвела темную прядь его вьющихся волос со лба.

Ребекка была наделена всеми возможными достоинствами: умом, красотой и деньгами. Глядя на ее точеную фигуру, блестящие волосы цвета воронова крыла и искрящиеся голубые глаза, которые сейчас смотрели на него взглядом, полным соблазна, Джек думал, что в ее случае природа, пожалуй, даже перестаралась. Каждый мужчина в лаборатории мечтал оказаться с ней наедине на потерпевшей аварию и изолированной от всего остального мира космической станции.

– Нет-нет, со мной все в порядке, – ответил Джек, отводя взгляд и теряя великолепный шанс на более близкие отношения.

Сейчас он хотел лишь побыть в одиночестве и все обдумать. Реплики Ирвинга пробудили в нем мысли о прошлом, которых он обычно старательно избегал. Он сделал еще один шаг назад.

– Все так перепугались, – продолжала Ребекка, похлопывая его по руке, словно он был неразумным ребенком. Надо сказать, что он находил этот жест скорее раздражающим, а вовсе не соблазнительным. – Почему бы нам не поехать ко мне домой и что-нибудь выпить? Я приготовлю ужин. Вы могли бы… расслабиться…

Ну, это вряд ли. Было совершенно очевидно, что расслабление не входит в задуманную программу, а с него уже хватит приключений на этот день.

– Ребекка, ваше приглашение большая честь для меня, но, к сожалению, я не могу, – ответил Джек. – У меня еще есть дела, которые надо завершить.

Он не стал обращать внимание на ее разочарованно надутые губки и удивленный взгляд Ирвинга и постарался убежать из лаборатории как можно раньше, чувствуя себя совершенно обессиленным.

Говоря о незавершенных делах, Джек имел в виду поиски ответа на вопросы, которые мучили его на протяжении всех тридцати шести лет его жизни. Кто я такой? Откуда я появился? Дело в том, что, за исключением нескольких отрывочных воспоминаний, Джек совершенно не помнил своего раннего детства. Жизнь для него началась с шестилетнего возраста, когда дрожащий от холода брошенный ребенок оказался на ступеньках крыльца лондонского приюта, а на шее у него висела записка. Он был словно выброшенный на улицу никому не нужный щенок.

Джек долго бродил по парку, втянув шею в воротник плаща и сунув руки в карманы. Почему он ничего не мог вспомнить? Что случилось и почему те первые шесть лет в его сознании погружены во мрак? Как он ни пытался сосредоточиться, напрягая все сто пятьдесят шесть баллов своего интеллекта, образы раннего детства ускользали от него. Предполагалось, что родился он в Англии. Когда год назад он вернулся из Америки в Лондон, он подумывал о том, чтобы нанять частного детектива, чтобы раскопать информацию о своем прошлом. На самом деле это и было одной из причин, по которым он согласился принять предложение приехать в Лондон, чтобы прочитать курс лекций и поучаствовать в научных исследованиях. Но теперь, в Лондоне, всегда находились причины, по которым он так и не решился начать свое расследование: то он не мог найти детектива, которому можно было доверять, то был слишком загружен делами, и в конце концов решил, что поиски не имеют никакого смысла.