Память золотой рыбки - Моник Швиттер Страница 7
Память золотой рыбки - Моник Швиттер читать онлайн бесплатно
Ознакомительный фрагмент
— Вы первый критик, которого я пустил в дом.
— Я не критик.
— Критики — совершенно бессовестный народ. Каждый критик написал роман, который он случайно взял с собой и хочет мне навязать.
— Спасибо, у меня уже есть издатель.
— Браво. Что и требовалось. И где издаются ваши произведения?
— Вообще-то это я должна задавать вам вопросы.
— Нет у меня соседей, я их не знаю.
— А я одного видела по дороге, я даже его поприветствовала.
— О чем вы хотите поговорить?
— О вас. Начнем с ваших последних стихов.
— Боже упаси!
— Это ваша любимая фраза?
Он озадачен.
* * *
Она ждет уже тридцать две минуты. Он сказал, что ему нужно выйти. Минутная стрелка за толстым выпуклым стеклом напольных часов показывала половину часа. Теперь уже две минуты часа следующего. «Мне нужно выйти», — записала она и за это время успела заштриховать все тринадцать букв жирными линиями. Со своего места на диване она в который раз оглядывает комнату. Обстановка не говорит о нем ровным счетом ничего. Мебель всем своим видом показывает, что она здесь случайно, что ее кое-как впихнули, но никто не вложил в интерьер хоть какую-то мысль. Картин нет, если не считать азиатского иероглифа без рамки, висящего на гвозде рядом с напольными часами, на уровне глаз десятилетнего ребенка. Книжные полки ровно такие, какими она их представляла. Чтобы их рассмотреть, она на пару минут вставала с дивана. Прошлась взглядом по всем книгам, ряд за рядом. Да, все тут, вся тяжелая артиллерия, и да, самой младшей книге примерно сорок лет. Коллекция, пожалуй, потянет на муниципальную библиотеку провинциального городка образца семидесятых годов.
* * *
— Что вы вообще читаете?
— Ничего. Я смотрю фильмы.
— Совсем ничего не читаете?
— Что читаю, внимания не заслуживает.
— Это любопытно! Кулинарные книги?
— Нет. Так, скачу с одного на другое, чтобы аппетит появился. В этом смысле вопрос о кулинарных книгах был отнюдь не плох. Правда, с аппетитом не связан.
— У вас что, нет чувства голода?
— Нет. Совсем.
* * *
Она показывает на иероглиф.
— Это японский?
— Да.
— Что он означает?
— Понятия не имею.
— Вы же довольно долго прожили в Японии.
— Нет, был несколько раз, но недолго. Давно уже.
— Зачем вы тогда это повесили?
— Я повесил? Не знаю. Могу спросить Аннегрет.
— Спасибо, не нужно.
* * *
— Мы нисколько не продвинулись в разговоре.
— Да уж.
— Где вы были так долго?
— Записывал кое-что.
— Вы пишете в другой комнате?
— Только когда вы здесь. Не могу писать, когда я не один.
— Я думала, вы в туалете.
— Я там и был.
* * *
— Откуда вы черпаете силы?
— В смысле — как человек? Как мужчина? Как пациент?
— Как художник.
— Все запасы исчерпаны.
— Ваше позднее творчество доказывает обратное.
— Позднее творчество? Я пишу хайку, потому что мне больше нечего сказать, а эти финтифлюшки доставляют мне удовольствие. Я имею в виду, что это безделицы, — поясняет он. — Смешные, никчемные стихи! Творчество мое закончилось, когда я написал «За горой». Об этом — пожалуйста, можем поговорить, но не о моем загнивающем теле и не о моей загнивающей поэзии. Оставь мне мою повседневную псевдояпонскую забаву! — Он случайно переходит на «ты».
Она пропускает это мимо ушей.
— Вы каждый день пишете по хайку?
Он кивает. Вид у него уставший. Тишина; она смотрит на часы, проходит с полминуты. Затем он говорит речитативом, как ученик у доски:
— Nulla dies sine linea. Ни дня без...
— Понятно. Сегодня вы уже что-то написали?
Он кивает.
— Сейчас... вот:
За воздух пустой
Хватаюсь я, внутри же
Пустота в кубе.
Она смотрит ему в глаза.
— Хайку из пустоты.
— Именно! — Он улыбается. — А теперь идите домой, я вас прошу.
— Но мы же только-только...
— Пожалуйста. — Он идет к двери и открывает ее.
— Вы всё рубите на корню.
Вид у него совсем изможденный.
— Да нет же. Если хотите, приходите завтра. Я попрошу Аннегрет, она обед приготовит.
Она убирает блокнот и карандаш в сумку и встает.
Он вдруг возвращается к жизни.
— Кстати, вчера я посмотрел прекрасный фильм. Может, и вы его видели...
— Нет, не видела.
Она берет куртку и выходит из дома.
* * *
Этот ни на что не похожий запах до сих пор ее преследует. Она крутит ручку, опуская оконное стекло. Когда она проходила мимо него, ей показалось, что на висках у него находятся пахучие железы с датчиками движения — кто подойдет слишком близко, того обдает запахом, будто ливнем окатывает. Она пытается разгадать этот запах, но он не дается, он рядом и в то же время ускользает от нее. Сквозняк ничего не меняет. Запах пляшет у ее носа, пристает к деснам, щекочет шею — пыльный, немного затхлый, что-то вроде запаха ржаной муки, но сильнее, гораздо сильнее.
* * *
Ей снился его рот. Он говорил, смотри, это же я! Она его не узнала. Он осклабился: а теперь узнаешь? Да, но она сказала, что нет. Он стал забавляться с языком, то молниеносно высовывая, то убирая его. Брандтнер, ты свинья, сказала она, на что рот рассмеялся, как разбойник Хотценплотц [2].
* * *
По дороге она тщетно пытается высмотреть вчерашнего крестьянина. Проезжая мимо его поля, она все равно сигналит.
* * *
На Брандтнере свежая рубашка, и еще он причесан.
* * *
— Хочу вернуться к вопросу об аппетите. Вчера вы сказали, что у вас нет чувства голода.
— Так и есть. Я с удовольствием орудую приборами, кладу еду на язык, играю с ней. Как только становится слишком пресно, выплевываю. Я быстро теряю интерес. Раньше все было не так, во многих отношениях.
— Вкусное рагу.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии