В одежде человека - Леена Крун Страница 7

Как и обещал синий костюм, мы пришли в «кутузку». За столом сидели другие, такие же синие. Они громко кричали в какие-то коробочки, приложив их к уху. Иногда эти коробочки начинали истошно звонить. Это были телефоны, теперь-то я уже знаю. В комнате были и другие задержанные, и синие костюмы разговаривали с ними очень строго.

— Что за чудище ты опять приволок, Хурулайнен? — спросили другие синие у моего провожатого.

Меня усадили за стол, и Хурулайнен пояснил остальным:

— Это так называемый господин иностранец, но у него, видите ли, нет паспорта. А теперь угадайте, что он протянул мне вместо документов? Носовой платок! Грязный носовой платок!

— Шутить изволите, господин иностранец, — вскинулся синий костюм, сидящий напротив меня за столом. — Как ваше имя?

Я молчал. А что я мог ему сказать? Конечно, я заметил, что у всех людей были имена, но сам я еще не успел таким обзавестись.

— Фамилия? Профессия? Адрес? Дата и место рождения?

В смятении я выкрикнул первое, что пришло мне на ум:

— Папагено.

— Вы что же, из Италии?

Я промолчал. Синий костюм понял мое молчание как знак согласия и что-то записал в своих бумагах.

— Вы, наверное, музыкант?

Я не понимал, о чем он говорит, но на всякий случай кивнул.

— На чем играете?

Смысл вопроса опять от меня ускользнул, но он продолжал:

— На скрипке? — Он поднял одну руку к плечу, а второй пытался изобразить движения смычка. — На фортепьяно? — И он забарабанил пальцами по столу, изображая пианиста. — А может, на флейте? — Он сложил рот трубочкой и стал перебирать пальцами в воздухе возле губ.

Я понял и радостно закивал в ответ. Волшебная флейта! Конечно же, я — Папагено, а Папагено играет на флейте. На мгновение я и сам поверил в это, хотя даже ребенок должен был понимать, что существо, у которого вместо рук крылья, не может играть на флейте.

Мужчина, задававший мне вопросы, выглядел уже более приветливым. Он наклонился ко мне и доверительно проговорил:

— Моя дочь тоже играет на флейте, очень хорошо играет. Но ее преподавательница заболела, и мы никак не можем найти ей другого учителя. Не согласились бы вы, господин Папагено, позаниматься немного с моей дочкой?

Это была ловушка. Я попробовал было отказаться, но он наклонился еще ниже и прошептал мне в самое ухо:

— Вы же понимаете, что для вас это единственный шанс. Все эти проблемы с паспортом и разрешением на работу…

Так вот в чем было дело! Я молчал.

— Ну, если вы не желаете… Что ж, у вас есть на это право. Но без паспорта и визы находиться здесь вы не можете. Нам придется выслать вас обратно в Италию.

Я не знал, что такое Италия и где она находится, но знал, что мне туда совсем не хочется. С другой стороны, стать учителем музыки для какой-то там дочки я тоже не мог. Однако другого выхода у меня не было. Синие ждали моего решения. Мне было страшно. Я огляделся. У меня за спиной было открыто окно, сквозь которое в комнату проникали звуки и запахи просыпающегося города.

Крылья! У меня ведь есть большие и сильные крылья. Став человеком, я старался использовать их только как руки и чуть было не забыл об их прямом назначении. Я почувствовал, как они расправляются и наполняются силой. На глазах у изумленных синих костюмов я снял пиджак, запрыгнул на стол, со стола перелетел на подоконник и бросился вниз в темный квадрат внутреннего двора. Ловко спланировав за ограду, я вновь оказался на улице. Здесь я больше не мог рассчитывать на помощь крыльев. Горожане бы испугались, увидев на улице летящего человека. Они и так часто с недоумением и опаской поглядывали намой клюв и перья.

Я побежал, стараясь не оглядываться назад, но вскоре понял, что никто за мной не гонится.

Возможно, синие решили, что я не слишком важная персона, чтобы устраивать погоню. В конце концов, я ведь был не преступником, а всего-навсего бродягой, которых в большом городе несметное множество.

Первая работа
Второй рассказ пеликана

Именно тогда я впервые осознал, как на самом деле несвободен человек и насколько я был свободен в прошлой жизни. И хотя тогда у меня не было стен, которые я мог бы считать своим домом, и не было другой работы, кроме рыбалки, зато там никто никогда не спрашивал у меня паспорта или разрешения на работу, никто не называл меня бродягой и не запрещал спать там, где захочется. Словно мираж, у меня перед глазами возникли желтые дюны, на которые накатывают морские волны, орошая высокие песчаные склоны соленой водой. Мне привиделись раскачивающиеся в вышине кроны сосен, и я почувствовал, как западный ветер нежно перебирает мне перья.

Но я стиснул клюв и продолжил свой путь. В тот момент я еще не мог повернуть обратно, не осмеливался, ведь в городе было все то, к чему я так стремился, чего так ждал. Я не хотел слушать шум ветра, меня манили звуки Волшебной флейты, обещая раскрыть все загадки и тайны мира людей.

Только живот мой не думал ни о шуме ветра, ни о Волшебной флейте, он требовал рыбы. Я направился в сторону рыночной площади и без особого труда нашел ее, ведь я уже бывал в этой части города.

Рыночная площадь выглядела теперь совсем по-другому, нежели накануне вечером. Люди перемещались от одной торговой палатки к другой, продавцы звучно зазывали покупателей. На прилавках были разложены всевозможные продукты: помидоры, морковь, картофель, петрушка, ягоды и фрукты. Но меня интересовали только лотки с рыбой. Над ними кружили чайки, пытаясь то и дело что-нибудь стащить.

— Салаки, пожалуйста, — сказал я полной даме, перед которой лежала целая гора серебристых, но, к большому моему сожалению, уже мертвых рыб.

— Килограмм? — спросила дама.

— Нет, нет, не надо килограммов, салаки, пожалуйста, — сказал я чуть громче.

Она решила, что я шучу, и засмеялась. Но где мне тогда было знать, что килограмм — это никакая не рыба, а мера веса? Мне еще многому предстояло научиться.

— Ну так сколько вам взвесить? Один? Два?

— Нет, что вы, я возьму как минимум пятнадцать.

— Пятнадцать?!

Дама была явно ошарашена моим ответом. Она достала большой пакет и стала складывать в него салаку. Мне показалось, что она положила гораздо больше, чем пятнадцать штук, но я не осмелился возразить. Наполнив первый пакет, она достала еще один.

— Спасибо, по-моему, достаточно, — сказал я и, взяв протянутый пакет, собрался уходить.

— С вас пять марок.

Пять марок! Я совсем позабыл про деньги. Я забыл, что весь этот город держится на звенящих монетах и что на каждом шагу от тебя ждут странных кусочков металла или зеленых бумажек, на которых изображены какие-то важные господа.