Американский голиаф - Харви Джейкобс Страница 7

Джордж почувствовал между ног тепло. Он хотел разбудить Анжелику и опять, словно колотушкой, постучать задницей в металлическую крышу пулмановского вагона. В том не было особого смысла. Миссис Халл уступчива, но это будет все равно что окунуться в ванну с мокрыми гвоздями. Вместо того чтобы лезть на верхний насест, Джордж натянул шерстяной халат, шлепанцы и покинул свою капсулу ради прогулки по узкому вагонному коридору.

Он шел и думал об Эндрю Карнеги, [5]который ковал свою империю и проповедовал евангелие богатства. И о вонючем саване Джорджа Халла, сотканном из табачных листьев.

– Как самочувствие, сэр?

– Хорошо. Как нельзя лучше.

– Может, вам что-то нужно? Холодные напитки?

Джордж вгляделся в круглое черное лицо ночного дежурного. Парню было чуть больше двадцати лет – коренастый страж в белом плаще и пулмановской фуражке.

– Ничего не нужно, спасибо.

– Меня зовут Элвуд, хотя все проводники у Пулмана отзываются на имя Джордж. В честь Джорджа Пулмана. Зовите меня как хотите. Если вам что-то понадобится, скажите, пожалуйста.

– Поскольку я тоже Джордж, то лучше – Элвуд. Неужто за всеми этими занавесями спят люди? – просто так спросил Джордж.

– Все заполнено. Новые вагоны очень популярны.

– Похоже на передвижной мавзолей.

– Я бы так не сказал. Но понимаю, о чем вы: слишком плотно набиты. А то, что тут все живые, слышно по храпу, например. Обычно наши пассажиры спят как младенцы. Полагаю, из-за того, что качает.

– Ну, во мне ни унции сна, – сказал Джордж.

– Хотите газету или журнал? Чтобы занять голову?

– Голова у меня и так занята больше некуда. Не в том дело, Элвуд. Скажите лучше, как вы думаете, Его Случайность [6]уберется из Белого дома? Получите вы свои обещанные сорок акров и мула?

– Я никогда не говорю с пассажирами о политике. Мои родные состояли на службе у губернатора Виргинии. Домашние негры, не на плантации. Мне нравится железная дорога, и я не променяю ее на акры и мулов.

– Вы курите сигары?

Джордж вспомнил мечты отца. Если четыре миллиона цветных пристрастятся к куреву, выйдет неплохая сумма. Старик ставил как раз на это.

– Никогда не пробовал.

– А хотите? Видите ли, я как раз занимаюсь сигарами. Нам было бы интересно найти последователей среди цветных. Мы выпускаем новый сорт, «Негритосик», смесь самых лучших листьев, сделаны так, что удовольствие не кончается, а аромат как у духов.

– Можете не объяснять. Никогда не брал в рот сигары.

– Ага, это потому, что вы никогда не курили наших. Давайте я принесу из купе пару штук, и мы доставим себе удовольствие.

– Не могу, сэр. Мне запрещены любые личные отношения, только вежливые разговоры.

– Мы и будем вежливо разговаривать, Элвуд.

– И потом, я ведь на дежурстве.

– И дежурство никуда не денется. Самые лучшие умы в самых важных кабинетах работают лучше, когда курят. Вы должны это знать.

– Если пойдет с проверкой кондуктор…

– Да он крепко спит. Это будет наша тайна, Элвуд. И мне бы очень пригодилось ваше мнение об этом нашем новом и благородном творении.

– Могу я спросить, сэр, сколько стоит этот ваш «Негритосик»?

– Сейчас, пока идет апробация, бесплатно. Ничего не стоит и ни к чему не обязывает. Не хотите ли поучаствовать?

– Нам придется стать в тамбуре.

Порывшись на ощупь в купе, Джордж нашел в кармане пиджака кожаную коробку с «Негритосиками». Слышно было, как на своей подвесной постели билась, точно рыба, беспокойная Анжелика. Она впервые путешествовала на запад, вообще впервые путешествовала так далеко. Возбудишься от такой невинности! Могла ли эта женщина даже представить, что будет мчаться сквозь темные мили, словно принцесса, в пулмановском вагоне? Когда бы Хамиш Флонк вернулся с войны в целости и сохранности, подобный вояж так и остался бы в королевстве волшебных сказок. Если поездка и не принесет ничего нового, она хотя бы научит Анжелику ценить то, что ей досталось. Не стоит слишком скоро и слишком строго судить судьбу.

Поезд мчался сквозь бесконечный лес, лунный свет ронял брызги на сосновую армию.

– Ну? Что скажете, Элвуд? – Закрываясь от ночного ветра, Джордж запахнул халат. – Ваше мнение представляет интерес.

– Очень приятно, я думаю. – Изо рта его змеился дым. – Сладость и чуток горечи.

– Именно. Чуток горечи. Вашим людям нравится пикантность. Так и предполагалось.

– Мне нужно в вагон. Время обхода.

– Но вы же только два раза затянулись. Давайте еще Элвуд. Вдыхайте глубже. Вот так. «Привкус и вкус. Детская нежность». Таков наш новый слоган, на который я весьма рассчитываю.

– Кажется, я чувствую привкус и вкус.

– Элвуд, откуда мне знать, что вы меня не обманываете? Вдруг вы специально говорите то, что я хочу услышать?

– Ниоткуда вы не узнаете.

– Докуривайте до конца. До окурка.

– Я лучше оставлю на потом.

– Не надо. Не волнуйтесь. Своими заботами вы заслужили целую коробку. Проверка должна быть честной. Вкус меняется, когда сигара догорает до корня.

Элвуд опять набрал полный рот дыма, вокруг его головы уже клубилось серое облако.

– Так и есть. Все правильно.

– Я рассчитываю, что вы расскажете о «Негритосиках» друзьям, – сказал Джордж. – Из уст в уста – лучшая реклама.

– Обязательно, сэр, – ответил Элвуд. – Не сомневайтесь. Но вы не обидитесь, если я вам кое-что скажу?

– Говорите что хотите. Я не обижусь. Апробация для того и нужна.

– Название. «Негритосик».

– Чем вам не нравится название?

– А еще детская нежность. Я-то знаю, вы вовсе не хотите сказать, будто эти сигары специально для детей. Но кто-то другой, менее образованный, вдруг да и возмутится.

– В детской нежности весь смысл, она перекликается с названием! – воскликнул Джордж. – Как вы не понимаете? Ассоциация между нежностью и детством? Детей любят все. Вот вы любите детей?