Лестница Ламарка - Татьяна Алферова Страница 7

Мне пришло письмо на мыло. На электронный адрес то есть. От Василия Мастыркина. Фамилия мне понравилась сразу. Что-то она мне напоминала и вообще казалась смутно знакомой. Опять же, ссылался Василий на общего не очень знакомого знакомого – весьма симпатичного прозаика Сашу, чьи рассказы я читала. Речь в письме, как и во многих письмах ко мне, хронической устроительнице литературных вечеров, шла о презентации. Презентации Большой камчатской критик-критической премии имени братьев Мастыркиных. Вручать премию собирались, как было заявлено в послании, "легендарному Игорю Эн".

На всякий случай набрала в яндексе "Игорь Эн", убедилась – действительно есть такой, правда, критик "по кино". Тут я должна взять читателя за пуговицу, отвести в угол и честно признаться: кино для меня – полная лакуна. Нет, двух режиссеров, русско-советских, назову сразу же. Но, пожалуй, и все.

Загадочное название премии, возможность расширить и укрепить собственные кинознания да еще ряд сопутствующих положительных ассоциаций…

Конечно, согласилась на презентацию. Кто бы не согласился!

Содержание премии – два килограмма балыка и три бутылки водки – не удивило. Ну, во-первых, это убедительно, а во-вторых, премия имени Андрея Белого – вообще только одна бутылка водки, ну еще яблоко. В-третьих:

Два килограмма балыка

И три бутылки водки —

Первоклассная строка

Для метеосводки —

ну или "для швеи-молодки". Вариантов много, рифма удобная.

В следующем письме Василий выразил свое удовлетворение и намекнул, что ожидаются Тот Самый петербургский Критик и одна моя коллега. Намек порадовал: чего не сделаешь для коллеги, а Того Самого Критика, вопреки заветам литературной общественности, слушаю всегда с удовольствием. Решила делать презентацию не в официальном Доме писателя, а в теплом и лояльном к живым литераторам Центре современной литературы, пусть даже это означает мой внеплановый выход на службу.

Несколько раздосадовало отсутствие отклика на разосланные приглашения на презентацию. Но классик предупреждал: публика – она, того… ей пошлость подавай. Тем паче Василий обещал, что придет камчатская диаспора – это словосочетание меня окончательно покорило.

Василий явился вместе с Игорем, того я узнала по фотографиям в Сети. Василий оказался весь мягкий и беззащитный: круглые очки с толстыми стеклами, мягкие движения, даже бритая голова какая-то мягкая. На ногах он тоже довольно мягко держался и не производил впечатления сурового камчадала.

Диаспора реализовалась как пара симпатичных дам, усевшихся рядом с Василием. Игорь сидел поодаль, он гораздо раньше меня сориентировался. У меня же первые подозрения явились, когда Василий, предваряя литературный вечер, выставил на стол водку. Две бутылки. И немедленно разлил, угощая прибывших.

Кто его знает, отчего, имея нешуточный опыт общения с пьяными, не могу определить сразу: эта мягкость, эти свободные речи и жесты объясняются просто. Ну да, предварительно и обильно выпитым объясняются.

Вести вечер Василий особо не стремился. Может, и стремился, конечно, но незаметно для меня. Он обсуждал с очаровательной диаспорой камчатского омуля. Ладно, не привыкать. Работа такая. Задаю вопросы. Живет Василий, как выяснилось, аж за Петропавловском-Камчатским, в поселке. Интернета у него в поселке… Ну, не всегда интернет. Чтобы почитать статьи Игоря, специально ездит в город, где-то там, у всяких знакомых, останавливается, скачивает статьи, везет домой в поселок – читать. Придумывает премию братьев Мастыркиных (эх, про брата не успела спросить), покупает, а возможно, сам заготавливает балык. Ну водку точно покупает. И тащит все это – два килограмма балыка и три бутылки водки – сюда, в Петербург. Зачем? Какая сила влечет его? Куда несется? Не дает ответа…

Заготавливает для презентации представительскую речь в блокноте, но блокнот забывает. Напивается перед "мероприятием". Зависает в сортире. Мягкие руки хлопают по столу, толстые стекла очков беззащитно сверкают – ух ты, какая у вас люстра! В школе читал Маркса или Ленина, не помню, кого именно, тот и другой у нас в поселке были в библиотеке, там встретил выражение "критика критики", о-очень понравилось. Оттуда и премию придумал. А на русском языке уже вовсе нет смысла писать, все, что надо, написано Толстым и Достоевским. нам новый язык создавать пора, новый русский, у нас же сейчас такой приток тюрков и других. книги пишутся только для того, чтобы на них критику писать, ведь критика – это коротко. Только критику читать и будут. Смысл в том, чтобы все стали критиками – процесс это.

Оглушительного обаяния человек, и про новояз дельная мысль, по-хорошему безумная. Только одна беда: на ногах мягко стоит.

Подошли новые силы камчатской диаспоры, не просто так, а с бутылкой виски. Игорь Эн сориентировался окончательно и удалился вместе с двумя своими гостями. Новая сила выглядела значительно и весомо, создавая устойчивое впечатление мужчины, одетого в красную рубашку, хотя, возможно, это не соответствовало правде жизни. Но кому нужна правда, не отражающая истину! Разили вискарь.

Надо сказать, я не всегда пью на службе, тем более на сей раз не предложили, но поддерживать разговор требуется в любой ситуации: литературные вечера, это вам не дансинг на "Красном треугольнике". Когда же в беседе наступил естественный перерыв, сопровождаемый глотательным процессом, вышла предупредить немного ошарашенных администраторов, чтобы в магазин "за следующей" не пущали. Воротившись, обнаружила на столе непочатые свежие следующие. Дух опоры на собственные силы, понятно. Все свое с собой. И хотя градус крепчать не мог, объем как понятие растяжимое увеличивался. На каждого выступающего. Извиняюсь, оговорилась по привычке – на каждого участвующего в присуждении премии. О которой как-то забыли. Но забыли плавно. И мягко.