Звезды, души и облака - Татьяна Шипошина Страница 7

«Сейчас Стёпке записку дам, пусть Наденьке отдаст», — это уже подумал Серёжа Тимофеев, худенький невысокий мальчик, лежачий, с фиксированным бедром. Срок его болезни был так велик, что лежание его уже почти не тяготило. Почти, почти.

Наденька давно нравилась ему, нравился её нежный голосок, её кудряшки. Более того, он ощущал в ней родственную душу, как бы ровню. И ещё одно. Рассказы Славика разбудили в нём такое страстное желание кого-то обнять, что терпеть он больше не мог. И он написал записку.

Мальчишек уже отвезли в свою палату. Взъерошенный, вихрастый Стёпка, похожий на подбитого воробья со своей поджатой рукой, встал посреди мальчишеской палаты:

— Господа! Кто ещё приглашает дам? Джем, тебе кто нравится?

— Мнэ всэ нравится!

— Нет, всех мы приглашать не будем. Надо одну выбрать.

— Нэт, одну — нэ могу пока!

— Ну и Бог с тобой! Костик, ты как? Костик обнял гитару:

— Моя подруга со мной, моя семиструнная!

Как ни странно, Костику нравилась Нинка. Его сердце затрагивал Нинкин свободолюбивый нрав, отсутствие страха перед старшими. Только вот, когда смотрел он на Нинку, ему сразу вспоминалась мать. И снова Костик останавливался, боялся и записки писать, и дружбу предлагать.

— Ну, тогда я полетел на крыльях любви! Это я, гордый буревестник! — Стёпка помахал здоровой рукой, как крылом. — Потом пойду летать, ответы вам собирать.

Меньше всего был похож Стёпка на гордого буревестника, разве что ещё меньше он был похож на ангела любви…

Однако пусть меня опровергнет тот, кто точно знает, как выглядят ангелы любви.

Вот мы почти всех мальчишек и узнали.

В углу — кровать Славика, потом — Стёпка, за ним — Джемали.

Стёпка — маленький, хрупкий. Болит у него рука, правая, болит давно, он и не помнит, сколько. В плече не сгибается, вверх не поднимается. Сколько ни вспоминает себя — всё вспоминает себя в больницах. За столько лет болезни рука как бы высохла, стала тонкой, прижатой к телу.

У Степки родители лишены родительских прав. Здесь, в санатории, его семья, мы все — сестры его и братья. И вообще, Стёпка — такое весёлое, такое безотказное существо, его все любят. И он отвечает всем любовью и добродушием.

Он хорошо учится, только один трояк, по геометрии, так как трудно ему чертить.

Джемали, Джем — не высокий, а длинный, как это будет правильнее сказать про лежачего, ноги вылезают из-за решётки кровати. Грустное лицо с большими, «бараньими» глазами, длинные и густые ресницы. Широкие плечи, большие руки. Богатырь! Он родом из высокогорной грузинской деревни. Там, у себя в деревне, был он сильнее всех ребят. Сильнее и выше. Там и увидел его приезжий родственник, и привёз его в районный город, чтобы показать тренеру по вольной борьбе.

Тренер сразу оценил его богатырскую стать. На первой же тренировке Джем играючи положил на лопатки всех своих сверстников.

Так началась карьера Джема-борца. Отпустил отец Джема в город, потом уже — забрали Джема в Тбилиси, в спортивный интернат. Два раза был Джем чемпионом Грузии, в своём возрасте. Собирался на чемпионат СССР.

Только стало у Джема бедро болеть. Сначала думали — ушиб, растирали всё. Да ничего не помогало. Джем терпел боль до тех пор, пока на тренировке не упал в обморок.

Когда диагноз стал ясен, вся команда плакала, даже тренер плакал. Сам тренер и нашёл это место — санаторий этот, сам путёвку пробивал через спорткомитет.

Мать в церковь ездила, в район, всё молилась за него. Даже отец один раз в церковь поехал.

Так и оказался здесь Джем, уже лежачим, ждёт теперь, когда очаг фиксируется, и можно будет операцию делать. Только операция эта такая, что бедро потом сгибаться не будет. Называется — «фиксация». Это Джем узнал уже здесь.

Трудно было Джему привыкать к своей новой жизни. Поначалу стеснялся всех, особенно нянечек.

Даже с мальчишками не разговаривал, лежал молча, и всё. Спал плохо, во сне кричал. Грустная история. А у кого тут история не грустная? Потом Джем стал привыкать, стал разговаривать, и оказался нормальным и даже весёлым парнем.

Рядом с Джемом — Колька Миронюк, эдакое хитрое, ворчливое и беззлобное создание, Колька — сидячий, с больным коленом. Вернее, Колька — прыгающий на костылях, особенно, когда врачи уходят. Колька — уже после операции, вроде как всё хорошо у него.

Он откуда-то из дальних западных областей Украины, из большой многодетной семьи.

Хоть и ворчат все на Кольку, но без него и жизнь в девятом была бы скучнее в десять раз.

А як же-ж!

На другой стороне палаты — Серёжа, Костик, Юрка Владимирский и Валерка Таран, а через проход уже десятиклассники.

Юрка не лежит — мучается. Он спинальник, и заболел всего год назад. Горба у него нет, уже давно у него ничего не болит, и раньше он всё он пытался встать и побегать.

Только попытки эти быстро закончились. Лежит сейчас в гипсовой кроватке, да ещё и привязанный, бедняга, к кроватке этой.

Вообще-то кроватки у всех спинальников есть, как и лонгетки для конечностей (для тех, у кого ноги болят).

Но привязывать стали одного Юрку, после того, как поймали пару раз в коридоре. Вызвали его мать, она у него медсестра, и хотели Юрку выписать за нарушение режима.

Мать плакала, просила Юрку оставить, и дала добро, чтоб привязывать его. Ну и ей навстречу пошли, как медику. Строго у нас вообще с режимом — но нет правил без исключений.

Давно уже Юрка научился отвязываться, но ходить уже боится, не ходит даже ночью. Говорит — мать жалею, она меня одна воспитывает. Хороший Юрка пацан, добрый.

Анекдоты собирает — у него их целая тетрадь переписана.

И Валерка — тоже парень хороший. Да разве у нас плохие есть? Валерка — сидит, ждет, пока нога заживёт. У него такая болезнь, что можно без операции обойтись. Его уже скоро собираются поднимать, он ждёт-не дождётся. Яро-славцев обещал — через две недели снимок, а там, может быть, и вставать. Пора уже — уже сидит почти год.