Молодые львы - Ирвин Шоу Страница 7

– Благодарю вас. – Маргарет тоже поднялась. – Но я думаю, что мы здесь не останемся.

– Ваш друг приезжает утренним поездом?

– Да.

– Ему придется пробыть здесь по крайней мере до трех часов дня: раньше поездов не будет. – Он пристально посмотрел на нее из-под густых, чуть выгоревших на солнце бровей. – Так вы не хотите больше здесь оставаться?

– Нет.

– Из-за того, что произошло прошлой ночью?

– Да.

– Понимаю. Одну минуту. – Он вынул из кармана клочок бумаги и карандаш и что-то написал. – Этот адрес может вам пригодиться. Очаровательный маленький отель, всего километров тридцать отсюда. Трехчасовой поезд делает там остановку. Прекрасные горные склоны и очень милые люди. Политикой они не интересуются, Фредериков среди них нет. – Христиан улыбнулся. – Они не так ужасны, как мы, и будут очень рады и вам, и вашему другу.

Маргарет взяла бумажку, положила ее в карман и поблагодарила. «Несмотря ни на что, – подумала она, – он все же очень порядочный и хороший человек».

– Вот туда, видимо, мы и поедем.

– Ну и прекрасно. Желаю приятно отдохнуть. Ну, а потом… – Дистль улыбнулся и протянул Маргарет руку. – А потом уезжайте в Америку.

Маргарет пожала ему руку и направилась вниз к городу. У подножия склона она остановилась и посмотрела назад. Дистль уже начал занятия с младшей группой и, нагнувшись, со смехом поднимал упавшую в снег семилетнюю девочку в красной шерстяной шапочке.

Йозеф приехал жизнерадостный и веселый. Он поцеловал Маргарет и вручил ей коробку с пирожными, которые со всяческими предосторожностями вез от самой Вены, и новую лыжную шапочку голубого цвета – он не мог удержаться, чтобы не купить ее. Затем он снова принялся целовать девушку, приговаривая:

– С Новым годом, дорогая! Боже, какие у тебя веснушки! Я люблю тебя!.. Ты самая красивая девушка на свете!.. А как насчет завтрака? Я умираю с голоду.

Не выпуская Маргарет из объятий, он жадно вдыхал свежий воздух, потом обвел взглядом горы и с гордостью собственника воскликнул:

– Ты только взгляни! Нет, ты только посмотри и посмей сказать, что в Америке есть что-нибудь подобное.

И тогда Маргарет тихонько и беспомощно заплакала. Мгновенно помрачнев, Йозеф принялся поцелуями осушать ее слезы.

– Что случилось? Что это значит, дорогая? – спрашивал он своим низким голосом, в котором звучала неподдельная тревога.

Они стояли, тесно прижавшись друг к другу, в уголке маленькой станции, укрытые от взглядов людей, толпившихся на платформе, и Маргарет, всхлипывая и запинаясь, рассказала ему о том, как накануне вечером в отеле распевали фашистские песни и провозглашали фашистские тосты. О Фредерике она не сказала ни слова. Закончив свой рассказ, она заявила, что больше не останется здесь ни на один день.

Йозеф рассеянно поцеловал ее в лоб и погладил по щеке. От его веселого настроения не осталось и следа.

– Так, – пробормотал он. – И здесь то же. Дома, на улице, в городе, в деревне… – Йозеф покачал головой. – Милая Маргарет! По-моему, тебе лучше уехать из Европы. Уезжай домой. Уезжай в Америку.

– Нет, – не задумываясь, возразила Маргарет. – Я хочу остаться здесь. Я хочу выйти за тебя замуж и остаться здесь.

Йозеф покачал головой. На его мягких, коротких, тронутых сединой волосах поблескивали капельки воды от растаявших снежинок.

– Я должен побывать в Америке. Я должен посетить страну, откуда приезжают такие девушки, как ты.

– Но я же сказала, что хочу выйти за тебя замуж, – повторила Маргарет и крепко сжала его руку.

– Мы поговорим об этом потом, – с нежностью ответил Йозеф. – Обсудим в другой раз.

Но «другой раз» так и не наступил.

Они возвратились в гостиницу Лангермана и, сидя у окна, из которого открывался вид на величественные, искрящиеся на солнце Альпы, молча поглощали обильный завтрак – яичницу с ветчиной и картофелем, блины и кофе по-венски с густыми взбитыми сливками, им прислуживал вежливый и скромный Фредерик. Он любезно подставил стул Маргарет, когда она садилась за стол, быстро наполнял чашку Йозефа, как только она пустела.

После завтрака Маргарет уложила свои вещи и заявила фрау Лангерман, что должна уехать вместе со своим другом.

– Ах, как жаль! Ах, как жаль! – закудахтала фрау Лангерман. Впрочем, она тут же представила счет. В нем, среди других пунктов, упоминались какие-то девять шиллингов.

– А это за что? – спросила Маргарет, указывая на аккуратную запись чернилами. Она стояла в холле, у лакированного дубового стола. Фрау Лангерман, чистенькая, накрахмаленная, вскочила из-за стола, наклонила голову и близорукими глазами уставилась на счет.

– Ах, это! – Она окинула Маргарет ничего не выражающим взглядом. – Это за порванную простыню, Liebchen! [9]

Маргарет оплатила счет. Фредерик помог ей перенести чемоданы, и она дала ему на чай. Затем он усадил ее в экипаж и, поклонившись, сказал:

– Надеюсь, вы хорошо провели у нас время.

Оставив свои чемоданы на вокзале, Маргарет и Йозеф до прихода поезда бродили по улицам, рассматривая витрины магазинов.

Когда поезд медленно отходил от станции, Маргарет показалось, что она видит Дистля. Он стоял в конце платформы и наблюдал за ними. Маргарет помахала рукой, но он не ответил. Маргарет почему-то подумала, что только Дистль мог поступить так: прийти на станцию, не поздороваться и молча наблюдать за их отъездом.

Рекомендованная Дистлем гостиница оказалась маленькой и уютной, а ее обитатели необыкновенно приятными людьми. Несколько ночей подряд шел снег, каждое утро заново засыпая тропинки. Маргарет никогда еще не видела Йозефа таким веселым и жизнерадостным. Чувствуя себя в безопасности в его объятиях, она спокойно спала по ночам в огромной кровати с теплой пуховой постелью, казалось предназначенной специально для тех, кто проводит медовый месяц в горах. Они не говорили ни о чем серьезном и о женитьбе больше не упоминали. Целыми днями в ясном небе над горными вершинами сверкало солнце, а воздух был пьянящий, как вино. Вечером перед камином Йозеф приятным, вкрадчивым голосом пел для гостей романсы Шуберта. В доме все время пахло корицей. Оба они покрылись темным загаром, и веснушек на носу у Маргарет стало еще больше.

Наконец наступил день отъезда. По дороге на станцию Маргарет вдруг расплакалась. Каникулы кончились.