Мрак твоих глаз - Илья Масодов Страница 7

Пока Алексей подкрадывается к Соне, Люба потрошит наловленных в подземельи крыс на втором уровне главного цеха, сидя у ржавой банки, в которой горит синеватый огонь, а однорукая Таня с Костиком отправились в поля на поиски падали. Остановившись в нескольких метрах от Сони, Алексей извлекает из полуистлевшей своей куртки кусок цепи с гайкой на конце, которым собирается угрохать сидящую на трубе девочку. Цепь еле слышно звякает в свисте ветра, и Соня поворачивает голову в сторону тёмной полосы под стеной здания, где таится Алексей. Её глаза излучают в темноте какое-то странное свечение, невидимое обычному человеку, от которого Алексею становится не по себе. Огромный ужас вдруг заполняет его, ужас перед каким-то неизвестным ему, но леденящим кровь мучением. Он представить себе не может, кто и как станет его мучить, но от этого ему только ещё страшнее. И тогда он понимает, что это мысли Сони, которые он слышит благодаря долгому воздействию отравы, как слышал он порой мысли бегущих от него в темноту крыс.

Алексей захрипел, оружие выпало у него из руки. Холод входит в его изгнившее тело, как при погружении в прорубь. И он снова услышал тяжёлые, ломающие землю, шаги исполинского коня с черепами на сбруе, идущего по полям. Глаза Сони приближаются к нему. Он хочет кричать, но не может.

— Здравствуй, Алёша, — говорит Соня. При этом Алексей продолжает слышать её мысли, непереводимые в слова, он и хотел бы не слышать их, но вмёрз и не может оторваться. Это звуки чужого языка, чёрные точки и линии на коричневой ткани, языка, на котором говорят существа, матерью которых является смерть. Соня улыбается, и от этой улыбки Алексея так перекашивает, что из его рта тонкой струйкой течёт тёмная сукровица.

— Уйди, падло, — чужим голосом говорит он, с трудом управляя мышцами рта.

— Ну что ты ругаешься, милый Алёша, — ласково произносит Соня, касаясь рукой его грязных слипшихся волос. — Не надо ругаться, расскажи мне лучше, как ты здесь живёшь. Что ты делаешь здесь длинными холодными вечерами, кто твои друзья, милый Алёша, расскажи мне, я хочу это обязательно знать.

— Крыс ем, — выдавливает из себя Алексей. — Собак ем. Дохлых.

— Очень хорошо, — улыбается ему Соня. — А кто эта девочка, что там сверху за стенкой крыс жарит?

— Любка. Угрохал я её. Гайкой. Потом она в шахте ожила. А Таньку я кирпичом угрохал. А Костика мы с Танькой кирпичами угрохали. Потом они в шахте тоже ожили.

— Очень хорошо. А кто там, в шахте, живёт?

— Никого, — говорит Алексей, и губы его из синих почему-то становятся цвета покрытой белым налётом сливы.

— Очень хорошо. А от чего ж там, по твоему, трупы оживают?

— Хрен его знает.

— Ладно, пойдём крыс есть, — Соня поднимает с земли гайку и даёт её Алексею. — Вот, не забудь.

Вскоре Соня, Алексей и Люба сидят на железном полу второго этажа главного цеха, открытого внутрь здания и едят жареных крыс, бросая косточки через перила на первый этаж. У Любы нет верхней губы, потому что она отгнила. При разговоре она прижимает нижнюю губу к верхним зубам.

— И тогда я ему гайкой по голове дал и убил, — продолжал рассказывать Алексей. — А если бы он не споткнулся и не упал, то я бы его в подземный этаж заманил и там убил. Здоровый был мужик.

— Мы его две недели жрали, — робко добавляет Люба, обсасывая крысиную кость.

— Потом милиция приехала, но мы в травильне пересидели. В травильню никто не пойдёт. Там подохнешь. Костик себе самострел сделал и гвоздями из него стреляет, а гвозди в травильне на ночь в пол втыкает. Недавно он так здорового пса убил. Сразу подох, не завыл даже.

— А у Таньки ломик ядовитый, — снова добавляет Люба. — Она его очень метко бросать умеет, прямо по башке.

— Хорошо вы здесь живёте, — констатирует Соня, облокачиваясь на стену цеха спиной. — Потому что дружные.

Наступает тишина, нарушаемая только похрустывающим чавканьем сидящих возле огня едоков.

— А ты сама-то кто будешь? — спрашивает Алексей, которому при этом почему-то становится нехорошо.

— Меня зовут Соня. Я из далёких краёв пришла сюда, чтобы Ленина отыскать.

— А где этот Ленин живёт? — спрашивает Люба.

— Путь к нему лежит через поле, над которым не светит солнце, через каменный лес и чёрные озёра.

— Озёра чёрные, это здесь, — оживляется Люба. — Тут, возле завода. Вот, в банке, их вода горит.

— А башня посредине озёр есть?

— И башня есть. Чёрная-чёрная, — Люба доедает свою крысу и вытирает руки о платье. Соня задумчиво смотрит на её грязные голые ноги, вытянутые по полу.

— Тогда здесь рядом должен быть похоронен первый страшный талисман, — говорит она отсутствующим голосом. — К-З-З-К.

— А что это? — тихо спрашивает Люба, чувствуя, что дело совсем плохо.

— Это тайна. Но мы должны найти его, мои маленькие друзья, — Соня окидывает взглядом застывших в свете чёрной воды ребятишек. — Мы должны найти его, пока страж талисмана не убил нас.

— А кто это — страж талисмана? — вступает в разговор Алексей. Его гнилое нутро сводит судорогой. Лучше было ему никогда не встречать Соню.

— Не знаю точно, — пожимает плечами Соня. — Но кто-то очень сильный.

— Я видел его, — хрипящим голосом говорит Алексей. — Это огромный человек на коне. Он когда едет, вся земля содрогается. А в руке у него огненная сабля, здоровая, как тополь.

Соня закрывает глаза, стараясь не думать о страже. Сильный порыв сквозняка взметывает пламя в железной банке. Соня настораживается.

— Кажется, они идут по моим следам.

— Кто? — Алексей смотрит в чёрный проём окна.

— Вампиры, — мрачно отвечает Соня, и, не открывая глаз, снимает ботики. — Нам придётся напасть на них.

Послав Любу на поиски Костика и однорукой Тани, Соня с Алексеем выходят на площадь перед главным цехом. Звёздное небо охватывает их, в его просторе кружится ветер, словно тени унося спиралями вверх тёмные, оторванные от земли лоскуты всевозможной материи. Множество долгих растянутых искривлением миров минут они неподвижно стоят на фоне огромного мрачного здания и смотрят на небо, девочка и мальчик.

— Они уже здесь, — наконец произносит Соня, не желая говорить о вечности. — Тяжёлая будет битва.

— Может, в травильне спрятаться? — хрипло предлагает Алексей.

— А что ты так хрипишь, Алёша? — заботливо спрашивает Соня.

— Глотка от отравы ссохлась, — мрачно отвечает Алексей, потирая грязной рукой горло. — Мы отраву с мясом жрём. Для укрепления организма.

На противоположном конце прохода между складскими зданиями, откуда пришла Соня, становятся видны фигуры движущихся навстречу вампиров. Впереди идёт Наташа со своим гачком, чуть позади — хромой водитель в самодельной юбке из промасленной тряпицы, с обломанным куском железа в руке и надетым на голову приплюснутым ведром, заменяющим ему шлем. Далее следуют крупный лысый мужчина без одежды, вооружённый топором и закутанная в плед женщина с сожжённой половиной лица, держащая в правой руке кусок ржавой трубы. Замыкает шествие голый мальчик, несущий подобранный возле обочины булыжник. Шестой вампир, мучившийся в автобусе нутром, уже разлагается в ссыпной яме.