Инструмент - Джон О'Хара Страница 7

— Да, вы нигде не были. Это видно по вашей пьесе. Но теперь куда захотите, туда и поедете. И мыть посуду вам больше не придется.

— Как вы верите в успех моей пьесы! — сказал Янк Лукас.

— А знаете, кто вселил в меня такую уверенность? Этот стервец Бэрри Пэйн. На свою собственную оценку я тоже полагаюсь. Но Бэрри вас уже побаивается, а меня он никогда не боялся. Людей, которые ему не страшны, он просто топчет, но вас, хоть и через силу, уважает, а значит, боится.

— Хорошо. Как вы говорите, поживем — увидим, — сказал Янк Лукас. — У меня к вам еще одна просьба.

— Слушаю.

— Разменяйте мне одну бумажку. Я поеду домой на такси, а у меня в кармане всего один доллар и двадцать один цент. Сколько будет стоить такси, я не знаю, но все равно пятидесятидолларовую бумажку когда-нибудь придется менять. А в нашем районе это значит лезть на рожон.

Эллис Уолтон сунул руку в карман.

— Вот три по доллару, пять и десять.

— Значит, я должен вам пятьсот восемнадцать долларов. Давайте переделаем расписку.

— Нет. Лучше угостите меня как-нибудь завтраком. Тогда ваших восемнадцати долларов, может, и не хватит, — сказал Эллис Уолтон.

Янк Лукас взял такси, но, вовремя спохватившись, расплатился с таксистом на углу Девятой авеню и дошел до своего дома пешком. И хорошо сделал. Входя в подъезд, он наткнулся на Жука Малдауни.

— Ну, как дела, приятель? Как себя чувствуешь? — сказал Жук.

— Хорошо, спасибо.

— Настолько хорошо, что можно пойти выпить тут, за углом?

— Нет, не настолько, — сказал Янк Лукас.

— А у тебя не найдется парочки долларов?

— Найдется, — сказал Янк Лукас.

— Или пяти, это бы еще лучше.

— Ладно, — сказал Янк Лукас. Жук Малдауни разинув рот смотрел на десятку, пятерку и две долларовые бумажки, которые Янк Лукас вынул из кармана.

— Десяточка мне нравится, — сказал Малдауни.

— И мне тоже, — сказал Янк Лукас. — Хватит с тебя и пяти.

— Ладно, давай пять, — сказал Малдауни. Он зажал бумажку в кулаке. — До скорого.

«Ну уж нет!» — мысленно проговорил Янк Лукас. Теперь, когда в кармане у него лежало пятьсот двенадцать долларов двадцать один цент, он мог позволить себе такую роскошь. Он поднялся в свою квартиру, уложил вещи в чемодан и через час уже сидел в поезде, шедшем на восток. Ему не приходилось бывать в Бостоне, и знакомых у него там не было, но он много слышал об этом городе еще в Спринг-Вэлли, и пьеса его должна была идти там, и по расписанию первый поезд, на который он мог попасть, отправлялся именно туда.

Свою полную неосведомленность насчет Бостона Янк Лукас проявил в первом же разговоре с проводником, который спросил его, выходит ли он в Бэк-Бэе. Название Бэк-Бэй Лукас слышал и раньше, но почему-то думал, что это фешенебельный пригород Бостона, то же, что Сивикли в Питсбурге. Проводник терпеливо разъяснил ему его ошибку. Позднее, когда поезд тронулся из Провиденса, Янк Лукас спросил проводника:

— Какие у вас есть хорошие гостиницы в Бостоне? Проводник вторично оглядел его с головы до ног — твидовый пиджак и фланелевые брюки, нечищеные башмаки, черный вязаный галстук, давно не стриженные волосы. Янк Лукас прочел в глазах проводника и его мнение о своем поцарапанном и побитом чемодане, который лежал в самом низу, под грудой багажа в тамбуре.

— Хорошие гостиницы? — сказал проводник. — Да их у нас несколько, первоклассных. Очень хорошо отзываются о «Ритце», кроме того, есть «Копли-Плаза», «Стэтлер», старинная «Паркер-хаус». Почти во всех номера надо заказывать заранее, но сегодня суббота, может, и так достанете. Все зависит от того, сколько вы не пожалеете потратить. И от района. Вы хотите чтобы поближе к Гарварду?

— К Гарварду? Почему?

Проводник улыбнулся.

— Я подумал, может, у вас какие дела там или в Технологическом институте. Так, наудачу сказал.

— Нет, я к институтам никакого отношения не имею, и они ко мне, кажется, тоже.

— Тогда вам, пожалуй, лучше всего остановиться в центре, например в «Стэтлере». Сойдете в Бэк-Бэе, а оттуда доедете на такси. Чем еще могу служить, сэр?

— Спасибо, вы и так мне очень помогли, — сказал Янк Лукас.

И проводник действительно помог: приняв Янка Лукаса по невзрачному костюму за человека, у которого могут быть дела в Гарварде, он подсунул ему роль, куда более приемлемую, чем роль бывшего мойщика посуды в кафетерии. Это придало Янку Лукасу известную уверенность, и он потребовал и получил номер в «Стэтлере».

— Мне должны были заказать, — сказал он пластиковому субъекту в окошечке.

— У нас таких сведений нет. А кто заказывал?

— Гарвардский университет, — сказал Янк Лукас.

— Может, где-нибудь еще резервировано?

— Может быть. Но если у вас есть свободный номер, я останусь здесь, а в понедельник выясню.

— Хорошо. Мистер Р. Я. Лукас, Спринг-Вэлли колледж, в Спринг-Вэлли, штат Пенсильвания. Так?

— Доктор Лукас.

— Простите. Доктор… Доктор Р. Я. Лукас? Имя как будто знакомое.

— Наверно, попадалось в газетах. Я доктор, но не медик, если это вам что-нибудь говорит.

— А, понятно! Атомная физика, — сказал пластиковый субъект.

Янк Лукас устало склонил голову. Пластиковый субъект посмотрел на Янка Лукаса так, точно он того и гляди исчезнет в атомном грибе. Это была не бог весть какая победа — победа над мелким хамом, но тем не менее она доставила удовольствие Янку Лукасу.

— Мне, возможно, понадобится личный телефон в номере, — сказал он.

— Конечно, конечно! Я думаю, это можно будет устроить, доктор Лукас, — сказал пластиковый субъект, теперь уже понимающим тоном сообщника.

— Безусловно, — сказал Янк Лукас.

Он сытно пообедал у себя в номере, потребовал, чтобы ему принесли газеты, журналы и коробку конфет и два дня и две ночи без всяких усилий переходил от прежней жизни к той, что уже началась. Он ел, и спал, и ездил в такси к ничего не значившим для него зданиям Гарвардского университета, и проводил время в парке. Он гнал от себя все мысли, особенно те, что были связаны с тягой в Нью-Йорк, которая началась после первой же хорошо проведенной ночи. В понедельник бостонцы вернулись на работу, их трудолюбие погнало его прочь из Бостона, и он уехал. В Бостоне ему жилось хорошо вдали от всех и от всего, что было раньше. Он никогда прежде не съедал один целой коробки шоколада и впервые видел, как ресторанный официант охаживает ученого-атомщика, подавая ему еду в номер. Но теперь надо было возвращаться к действительности.

Стоило только Янку войти в свою квартиру, как он почувствовал запах газа. Он притворил за собой дверь и понял, что запах — плод его воображения. Он стал ходить по квартире, принюхиваясь. Ничем таким не пахло. Но ему было ясно, что если жить здесь, этот запах будет преследовать его, и он не стал распаковывать чемодан. Он позвонил Эллису Уолтону.