Зайка - Мона Авад Страница 7

– Ну, блондинка с пластмассовой прической, с жемчугом на шее и корсажем ^[12] из голубой орхидеи. Ты еще сказала, что она на кекс похожа. Ну, или на деревенскую девку, которая дорвалась до выпускного.

– Хмурая, да они все похожи на гребаные кексы, наигранные, слащавые, в аккуратных бумажных юбочках. Зуб даю, что это ручка-пахучка, а? – она выхватывает у меня приглашение, от души трет слово «сердечно» и втягивает носом его запах. – Как это вообще к тебе попало?

– Нашла в почтовом ящике утром.

– Так вот почему ты весь день такая странная.

– Я не знаю, что ответить. Такое чувство, что если я не…

– А, вот что! – она достает зажигалку и подносит к краю приглашения.

– Стой! Что ты делаешь?

– Только не говори, что всерьез подумываешь отправиться на вечеринку к этим тупицам?

– Нет.

– Ну и все, – она снова подносит огонек к лебедю, только на сей раз ближе, но смотрит при этом на меня.

Приглашение занимается с легким потрескиванием.

– Стой-стой, подожди!

– Ну что еще?

– Да… ничего. Просто, завтра начинается Мастерская.

– И что?

– А то, что в этом году в группе опять будем только они и я. Только мы впятером.

– И?

– Просто думаю, как сделать так, чтобы они не обиделись. В смысле на мой отказ. Понятное дело, я хочу отказать. Просто… эти девушки мои сокурсницы и, ну… коллеги.

– Те самые девушки, которых ты называешь шлюхенциями?

– Мне просто нужно подобрать слова и отказать правильно. Чтобы они не подумали, что я их ненавижу.

Она буравит меня взглядом.

– Хмурая, но ты ведь и правда их ненавидишь!

Я поглядываю на Аву из-под длинной челки – это она убедила меня ее отрастить. Так, по ее словам, я похожа на оторву. Разглядываю ее разноцветные глаза, высветленные волосы, тонкие и пушистые, как перышки, максимально не похожие на прически заек, ассиметрично подрезанные и местами выбритые. Ее кружевную вуаль, которую она носит как щит – попробуй, приподними, коль смелый. И понимаю: она ни за что на свете не станет носить варежки с котятами, или платье с накрахмаленным отложным воротничком. Она никогда не скажет: «Ой, какое у тебя миленькое платье!» – если это сраное платье ее бесит. Никогда не спросит: «Как у тебя делишки?» – если на самом деле чихать хотела на твои делишки с высокой елки. Не станет есть лавандовое пирожное, воняющее духами, или душиться туалетной водой, воняющей пирожными. Не станет наносить бальзам для губ просто для красоты. Разве что, если губы потрескаются. И даже если потрескаются, она все равно непременно накрасит их «Опасной Леди» – так она называет свою яркую, красно-голубую помаду, которая превращает ее в сюрреалистичную красотку, а меня в психопатку. Ее духи пахнут дымом и озоном, как после дождя, глаза она красит так густо, что ее пугаются детишки на улице, она носит каблуки, хотя и так по меньшей мере на два дюйма выше меня, но фрик все равно тут я. Зачем она это делает? Да затем, что жизнь короче, чем наши стремления, так зачем ходить вокруг да около?

– Я действительно ненавижу их, – тихо говорю я. – Поэтому стоит отказаться. Но… Как ты думаешь, что мне стоит сделать?

Под конец дня жара спадает и из распаренной мусорки поднимается легкая вонь. Я смотрю на Аву, довольно долго, но ее лицо не выражает абсолютно ничего. А потом она достает зажигалку и прикуривает. Я опускаю взгляд и разглядываю свои ноги в тонких черных джинсах.

После невыносимо долгой паузы, во время которой листву растущего во дворе платана ерошит ветер, от которого у меня перехватывает дух, такой он порывистый и соленый, напоминающий об океане, который я никогда не видела, в отличие от заек, которые каждые выходные катаются на внедорожнике на побережье, фотографируются и делают селфи, со смехом врываясь в морскую пену, взявшись за руки, в купальниках в стиле Эстер Уильямс ^[13], Ава говорит:

– Я думаю, что стоит сходить, если ты так этого хочешь.

– Что? Но я не хочу!

– А еще ты не хочешь их обидеть, так? Они же твои сокурсницы, – она сверлит меня взглядом, пока я не сдаюсь, и первая не опускаю глаза.

– Слушай, ты просто не представляешь, как это было невыносимо – ходить с ними на занятия. Ходить с ними в одну Мастерскую. Может, в этом году они решили сделать шаг навстречу, ну знаешь, стать приветливее, или вроде того.

Она фыркает.

– Я серьезно. Если я их обижу, они…

– Что? Удиви меня, что такого они могут сделать!

Я вспоминаю прошлый год. Когда они на каждый мой рассказ реагировали так, словно им маленький мальчик показал средний палец, а потом еще долго искоса переглядывались.

– Очень… злая история, – говорили они в конце концов.

– Да. Очень резкая, как по мне.

– Да, вот именно! Как будто эта история сама упивается своей инаковостью, смакует свою шероховатость. Хотя, может, это просто мое видение (легкая почтительная улыбочка). И все же, мне бы хотелось, чтобы текст был более открытый.

– Слушай, я схожу туда всего на часок, – говорю я. – Максимум. Просто отмечусь, и все.

– Да как хочешь.

– Я пришлю тебе фотки их дома изнутри, он наверняка пряничный.

– Ага, – кивает она.

– Можешь пойти со мной, если хочешь, – тупо предлагаю я.

– Боже, Хмурая, расслабься, я и за все деньги мира не пошла бы на эти милые маленькие посиделки. Кстати о них, тебе, наверное, лучше не задерживаться. Так что шевели лапками.

– Я скоро вернусь. Еще и стемнеть не успеет. В любом случае я тебе напишу.

Она ничего не говорит и неотрывно смотрит в книгу, которую только что схватила и открыла, смачно хрустнув корешком. Так сердито, словно книга только что показала ей язык.

– Эй!

Когда я начинаю спускаться по лестнице вниз, мне кажется, что она меня позвала, но, когда я поднимаю голову, Ава на меня не смотрит. Ее взгляд по-прежнему прикован к книге. Снова поднимается ветер и треплет страницы то в одну сторону, то в другую, но Ава упрямо продолжает читать – так, словно ничто не мешает.