Новоорлеанский блюз - Патрик Нит Страница 69

Он внимательно посмотрел на нее. Солнечный свет беспощадно высвечивал под макияжем каждую складку, каждую морщинку на ее коже, коже женщины средних лет. «Какая она измученная и изможденная, — подумал он с удивлением. — Ей же всего сорок пять лет, а она так выглядит».

— Н-н-н-е-е-е!

Этот болезненный стон вырвался у Джима непроизвольно; Сильвия повернулась к нему. Даже через солнцезащитные очки ей было видно, насколько одутловатым и нездоровым выглядит его лицо, особенно сейчас, в ярком солнечном свете; она недобро усмехнулась про себя. За свою жизнь она повидала достаточно пьяниц.

— Вы в порядке? — спросила она.

— Все нормально, — пробормотал Джим. — Все хорошо. Просто застонал в полусне.

Он снова закрыл глаза пытаясь найти ответ на мучивший его непростой вопрос. «Что, черт возьми, я здесь делаю?» — думал он.

Такое состояние было для него привычным, поскольку он давно чувствовал себя одним из шариков, которыми жизнь играет в пинбол [78]. Он болтался между разными работами, континентами, чувствами, историями и личностными кризисами, словно шарик по поверхности стола. Он все еще оставался бездельником, хотя Поколение X [79]уже давно начало работать по-настоящему. Он был из тех путешественников, которые постоянно забывают взять с собой зубную щетку, а всех иностранцев считают чудаковатыми и непонятными людьми. Он был из тех молодых везунчиков, которым для поддержания тонуса необходимо постоянно находиться в подпитии. Он испытал в жизни немало — хватило бы на целую книгу (а может, и на две) воспоминаний, — но он был не из тех, кто склонен рассказывать о своих приключениях, а уж если он все-таки рассказывал о них, то они выглядели полной чушью. Что касается кризиса его личности, то причиной, его породившей, было осознание Джимом того, кто он есть на самом деле. В то время как большинство людей — в том числе и Сильвия — делали все возможное, чтобы найти себя в жизни, Джим пытался забыть о том, кто он есть.

Открыв глаза и поморгав, чтобы привыкнуть к свету, он стал смотреть в окно на коробки небоскребов и на мелькающую между ними ограду северной части Центрального парка, сложенную из коричневого камня. Напрягая мышцы брюшного пресса, он старался хоть как-то унять болтанку в животе, а в голове звучал все тот же вопрос.

«Что, черт возьми, я здесь делаю?» — думал он, не испытывая, впрочем, особого желания найти ответ.

Таксомотор остановился под светофором, и чернокожий шофер, обернувшись к ним, спросил, обращаясь к Джиму:

— Так куда мы все-таки едем?

— Да… — пробормотал Джим. — Хороший вопрос.

Сильвия, порывшись в сумочке, достала бумажку с адресом родственника.

— Вест, 126-я улица, — сказала она, — дом 426. Мы ведь сейчас где-то рядом?

Зажегся зеленый сигнал светофора, водитель, тронувшись с места, сразу перестроился в крайний правый ряд и, подъехав к тротуару, указал на большое облупленное здание на противоположной стороне улицы. В нижнем этаже здания был магазин грампластинок, об этом сообщала вывеска, а из раскрытых дверей неслись громкие звуки музыки. Два мальчика-зазывалы в бейсбольных кепочках и фирменных футболках мыкались у входа.

— Вот этот дом, — сказал шофер.

Джим протянул ему деньги, и странная пара вышла из машины.

Когда они подошли к музыкальному магазину, парни, стоявшие у дверей на тротуаре, начали хихикать. Один, прошептав что-то на ухо другому, протянул ему раскрытую ладонь, по которой его приятель с размаху шлепнул кулаком в знак согласия со сказанным, и оба громко рассмеялись. Джим с Сильвией остановились у ведущей в подъезд двери, расположенной рядом со входом в магазин, и начали рассматривать кнопки домофона. На некоторых были написаны имена, некоторые были пустые. Но имени «Фабрицио Берлоне» не было ни на одной из кнопок, а номеров квартир не было вообще.

— Квартира восемь, — сказала Сильвия. — Интересно, откуда начинается нумерация квартир, сверху или снизу?

— Сверху, — подумав, предположил Джим.

Сильвия нажала на клавишу сигнала и прильнула ухом к динамику двухсторонней связи. Они ждали ответа; Джим вздохнул, втянув в себя воздух сквозь зубы, и, отвернувшись от двери, увидел двух парней-зазывал, вертевшихся за их спинами и оглядывавших Сильвию сверху вниз.

— В чем дело? — спросил Джим. Он был не в настроении, и его вопрос прозвучал вызывающе, но парней это не смутило.

Один из них натянул на глаза бейсболку и, оглядывая Сильвию оценивающим взглядом, протянул «Ой-ой-ой-ой!» Второй поддержал его, завопив еще громче: «Ой-ой-ой-ой!»

— Джеки Браун! — перебил его второй.

— Памела Грир [80]…

— Джеки Браун [81].

Джим не мог удержаться от улыбки. В Сильвии действительно было что-то от этих кинозвезд, и он почувствовал даже некоторую гордость от того, что был сейчас ее спутником.

— Да она вам в матери годится, — сказал он.

Замок двери заурчал, и Сильвия, потянув за ручку, открыла ее.

— Даже более чем, — бросила она через плечо и вошла внутрь.

Вестибюль был старый и обшарпанный. Лохмотья голубых, выцветших от времени обоев, облупившаяся штукатурка, замусоренный пол, застеленный посредине потертой ковровой дорожкой. Лестница, огражденная шаткими перилами, винтом поднималась вверх, похоже, до пятого этажа. Джим и Сильвия остановились в нерешительности.

— Что они сказали? — спросил Джим.

— Кто?

— Не знаю кто. Те, кто впустил нас.

— Ничего. Просто впустили, и все.

— Ничего себе, — прошептал Джим. — Неплохо бы здесь немного покрасить.

Он посмотрел на Сильвию. Она, как разнервничавшийся ребенок, закусила верхнюю губу и машинально наматывала на палец прядь волос.

— А что вы будете говорить?

— О чем вы?

— Ну… что вы скажете вашему двоюродному дедушке. Если, конечно, он здесь. О чем вы собираетесь с ним говорить?

— Понятия не имею. — Почему-то прежняя ее решимость улетучилась; поднявшись до первого поворота лестницы, она посмотрела назад, на Джима, и сказала: — Ну идите же.