Участок - Алексей Слаповский Страница 68

И вышла, чуть не оступившись на пороге и слегка ударившись плечом о косяк.

Кравцову было нехорошо и грустно.

18

Ивану было плохо и горько. Ольга, пришедшая только что, стояла перед ним прямо, а он лежал на диване и молча курил в потолок. Ольга говорила то, что давно продумала. Она говорила:

– Я понимаю, ты на меня обижаешься. Имеешь право. Но я тебе должна объяснить. Я к тебе очень хорошо относилась, замуж хотела. Я все помню. Но ты сказал: после армии. Ты боялся, что я тут не так себя поведу. Ты мне не верил. Если серьезно, ты меня этим очень оскорбил. И если я тебе сначала писала, то я, наверно, что ли, себя обманывала. А потом перестала обманывать. Ты – прости, пожалуйста – жестокий, неуправляемый. И непредсказуемый. А я, знаешь, уже совсем взрослая, я начала думать, что любишь обычно недолго, а жить с человеком – всю жизнь. С Андреем я жить не опасаюсь, а с тобой опасаюсь. И... И вот так. Все сказала.

Ольга ждала ответа. Однако Иван лежал так, будто ничего не слышал. Докурил, взял пепельницу с пола, затушил в ней окурок. Теперь заговорит, подумала Ольга. Но Иван не только не заговорил, он, заложив руки под голову, устроился поудобней и закрыл глаза.

– Ты спать собрался? – спросила Ольга.

– А что, нельзя?

– Можно. Но ты скажи хоть что-нибудь.

– А зачем? Ты сама все сказала. Сама спросила, сама ответила. Очень хорошо. Я вообще не понял – ты зачем пришла? На свадьбу, что ли, пригласить?

Ольга, помедлив, тихо сказала:

– Наоборот. Я очень тебя прошу не приходить.

– Ладно, – легко согласился Иван.

– Правда, не придешь?

– А это мое дело.

– То есть не поняла? Ты только что сказал: ладно.

– Мало ли. Я, когда уходил, тебя тоже спросил: будешь ждать? Ты сказала: буду. А сама не очень ждала. Ну и я так же. Говорю: ладно. А как сделаю – так и сделаю.

– Ты что, грозишь, что ли?

– Была охота. Я только не понял. Ты говоришь, вроде того, что любишь недолго, а жить, вроде того, долго, ну, и тому так дальше. То есть ты по расчету, что ли, за него выходишь?

– Какой расчет? При чем тут расчет? Выдумал! Он мне тоже нравится. То есть не тоже, а вообще... – Ольга рассердилась и на Ивана, что он мучает ее, и на себя, что не может высказаться определенно. И сказала серьезно, по-настоящему:

– Не вздумай портить мне жизнь! И людям тоже! У людей праздник, между прочим! Вот только попробуй что-нибудь сделать! Я же вижу, по глазам вижу – ты задумал что-то! Учти – я милицию позвать могу! У нас участковый новый, знаешь какой порядок навел!

– Зови! – разрешил Иван. – Участкового, еще кого-нибудь. Желательно с оружием. В самом деле, чего ждать от дурака? Что он поумнеет? Да ни за что! И иди-ка ты отсюда, пока я добрый! Мам!

Тут же, в ту же секунду явилась Лидия, которая была до этого на огороде. Иван специально позвал ее – чтобы Ольга не смогла продолжить разговор, чтобы не сбила его с возникшего только что решения.

Ольга ушла, Лидия внимательно смотрела на сына.

Он улыбнулся:

– Чего ты? Все нормально! Она просила не приходить, люди же не знают, что я ничего такого не собираюсь. Для общественного спокойствия. Ну, не приду. Никакой обиды!

– И правильно! Да ты посмотри на себя, какой ты стал! Да хоть здесь, хоть в городе – любая!.. Отдыхай, Ваня, а я на работу еще сбегаю, хорошо?

19

Карабеева побежала на работу, а Иван, оставшись один, пошел во двор, в сарай. Там в углу с незапамятных времен лежал дырявый и ржавый бензобак. От автомобиля «Волга», определил когда-то Мурзин. Как этот бак оказался в Анисовке, где никто не имел «Волги», как попал к отцу Ивана, у которого вообще никогда никакого автомобиля не было, зачем отец затащил его в сарай – совершенно непонятно. Он ни в лом не годился, ни для хранения чего-либо... Впрочем, в любой местности, в любом сарае, на чердаках домов, да и в самих домах встречаются подобные вещи. Никто не может сказать, откуда они взялись. Они вечно мешаются, попадаясь под руку и под ногу, на них смотрят с недоумением, обещая себе, что в ближайшее время выкинут. Но – не выкидывают. Будто появляется какая-то тайная связь между предметом и местом, куда его занесла судьба. И хозяева словно чувствуют: да, вещь ненужная, никчемная, глупая, но выкинь – и тут же окажется, что ее не хватает. Иногда участь таких предметов облегчается случайной службой: они используются как подставки для чего-то или что-то подпирают, прикрывают, загораживают... И вид у них неестественно дельный и к тому же какой-то чуть ли не вечный: дескать, всегда тут были, есть и будем быть!

У бензобака от «Волги» тоже имелось формальное оправдание существования: на нем лежали обрезки досок. А не было бы его, лежали бы на земле, отсыре– ли бы...

Иван убрал эти доски, отодвинул бензобак. Под ним оказались тоже доски, он убрал и их. Доски прикрывали неглубокую продолговатую яму. В ней лежал сверток. Иван достал его, развернул мешковину, потом полиэтиленовую пленку. В ней было ружье. Металлические части жирно заблестели, настолько густо все было смазано оружейным маслом – для сохранности. Иван взял ветошку, счистил лишнее масло, все протер насухо. Была тут и коробка патронов. Патроны заводские, с картонными гильзами, начинка дробовая, крупная, в человека если не издали попасть – верный конец. Иван осмотрел их – сухие ли, а потом завернул все обратно в мешковину и вынес сверток за огород, в кусты.

Вернулся, а во дворе мент на пеньке сидит. То есть на колоде для колки дров. Молодой, лицо вроде не туповато-хитроватое, как у них у всех, но вэдэвэшники милицию по определению не любят, а точнее сказать – презирают.

Иван подошел, поднял топор, лежавший рядом с горой поленьев, и сказал:

– Посторонись, мне работать надо.

Кравцов, не переча, встал, пересел на бревна. Иван начал колоть дрова. Поленья были двух видов – дубовые и сосновые. Дубовые поменьше, но они корявые, стоят плохо и топор в них вечно вязнет, а сосновые, хоть и больше, разлетаются с одного раза – и сразу видна сила того, кто колет дрова. Поэтому Иван колол сосновые. Ставил, точным ударом разваливал надвое, потом ловко четверил и восьмерил, ни разу не промахнувшись. И молчал.

Кравцов тоже молчал.

Иван не выдержал, повернулся.

– Я не понял причины посещения, – сказал он.

– Да познакомиться пришел. Павел Кравцов, участковый.

– Ясно, – сказал Иван. И продолжил работу.

А Кравцов, наблюдая, готовил себя к неприятной роли. Эту роль ему уже приходилось играть в прежней оперативной жизни, и у него часто получалось в силу врожденного артистизма. Но все равно – нехорошая роль. Однако надо. Служба велит.

И, чуть прищурившись, Кравцов сказал как можно ехидней:

– А наговорили, наговорили-то!