Большая нефть - Елена Толстая Страница 67

Женщины закричали, бросились к двери, однако бандиты подперли дверь снаружи поленом. Лопались над головой стекла. Ольга пыталась выбить окно теплицы, но стекло было слишком толстым. А Ольга ослабела почти сразу, она глотнула дыма, и руки у нее тряслись. Тетя Маша без сознания лежала на полу. Пламя кружилось над темным предметом, в котором Ольга вдруг узнала водителя — Вадим был мертв, и огонь пожирал на нем ватник, плясал на его лице…

Ольга лишилась чувств.

Пламя, пробив себе путь сквозь потолок теплицы, вырвалось столбом к небу…

* * *

Двое на угнанной машине добрались до города Медынска — ближайшего, после Каменногорска, где имелся аэродром. Касатонов просчитал эту вероятность: на всех маленьких аэродромах поблизости от Междуреченска были устроены засады. Буров, в пятнах копоти, страшный, сидел у себя за столом в управлении и молча смотрел в стол.

Он вернулся с пожара пару часов назад и с тех пор удосужился только обтереть лицо носовым платком. Копоть не стер — только размазал грязь.

Пожар увидели издалека, и Дорошин первым сообразил, что именно горит. О том, что творилось с Макаром, Буров боялся даже вспоминать. Парторг, всегда сдержанный, осторожный в высказываниях, всегда сердечный и не терявший самообладания ни при каких обстоятельствах, вдруг изменился до неузнаваемости: его лицо исказилось, покрылось старческими морщинками, сделалось влажным от слез и пота и странно задергалось. Дрожащими губами он мог произносить только одно:

— Оля!.. Оля!..

Буров встряхнул его, чтобы привести в чувство. Зубы Макара Степановича лязгнули, в глазах мелькнуло осмысленное выражение, но тут же исчезло, сменившись прежним ужасом.

— Оля!.. — пробормотал он.

— Уже едут, — сказал Буров сквозь зубы. — Туда уже едут. Вытащат. Спасут. Слышишь меня? Макар! Ты слышишь меня?

— А что я девочкам… скажу… — прошептал Макар.

— Ты парторг или нет? Ты коммунист, Макар! — заорал Буров. — Что ты раскис, как баба! Если жива — спасут! Слышишь? И гадов этих… их найдут! Расстреляют! Ясно?

Макар Степанович безвольно кивнул. Буров оставил его на месте и уехал к пожару на мотоцикле.

Он мчался по бездорожью, веером поднимая жидкую грязь. В голове стучало: если они погибли… тетя Маша… Оля Дорошина… Война давно кончилась, а люди погибают…

Авдеев был на войне. Авдеев знал это как никто другой.

Но Авдеева здесь нет. Буров был наедине с собой. Долгих двадцать минут.

А потом он прибыл к теплице. Там уже работали пожарные. Среди осколков стекла — прекрасного стекла, административный шедевр Клевицкого! — черного, покрытого радужной пленкой, — валялись разломанные ящики. Земля рассыпалась — драгоценный грунт. И в этом грунте было тело. Скорченная рука в обгоревшем рукаве ватника.

У Бурова перехватило дыхание. Он глянул на пожарного, стоявшего поблизости. «Кто?» — беззвучно спросил Григорий Александрович.

— Вадим Макеев — водитель, — сказал пожарный, поняв вопрос. — Сейчас рано что-то говорить, милиция разберется, но его, по-моему, сперва ножом пырнули, а потом сюда бросили, в теплицу.

— Он уже мертвый горел? — спросил Буров. Голос у него появился, но какой-то сиплый, срывающийся.

— Да, — сказал пожарный. В глазах его вдруг появилась боль. — Скажите мне, Григорий Александрович, для чего такое делать?

— Не знаю, — сказал Буров. — Не знаю… А где?..

— Ольга Валерьевна — там, на носилках. Ищем тетю Машу.

Он обвел руками пепелище. Буров покачал головой. Он отказывался верить увиденному. Как будто тысячу лет назад был вчерашний день, когда светило такое веселое солнышко и люди радостно вышли на субботник — строить теплицы, чтобы были в Междуреченске свои овощи и фрукты круглый год.

Буров прошел за развалины. Там действительно были расстелены на земле носилки, и на них, укрытая чьим-то ватником, лежала Оля Дорошина. Строгая красота Ольги Валерьевны производила особое впечатление среди разрушений и смерти. Лицо ее не пострадало, его даже обтерли от грязи. Она была бела и прекрасна, как статуя.

Когда Буров наклонился над ней, Ольга прошептала:

— Макар…

— Макар переживает, — кивнул Буров. — Но я обязательно скажу ему, что вы молодец, Ольга Валерьевна.

— И девочкам…

— Конечно, Оля. Лежите спокойно. Скоро уже приедут за вами. Вам надо в больницу.

— Тетя Маша…

— Ищут.

— Тетя Маша… — По щеке Дорошиной скатилась слезинка.

— Ее найдут, Ольга Валерьевна. И я сразу же передам вам все-все о ее состоянии. Не беспокойтесь.

Ольга чуть качнула головой и закрыла глаза.

— Тетя Маша…

— Нашли! — раздался громкий крик со стороны теплицы.

Буров вздрогнул, приподнялся, чтобы лучше рассмотреть происходящее. Ольга с земли внимательно следила за ним.

Пожарные вытащили тетю Машу из-под упавших деревянных конструкций. Тетя Маша сильно пострадала — вся левая рука в ожогах. Но хуже всего было то, что она надышалась угарного газа.

— Жива! — донесся голос.

Ольга заплакала сильнее.

Зашумел мотор — прибыла машина, чтобы везти обеих пострадавших женщин в больницу. Буров оседлал свой мотоцикл и вернулся в управление. Макар Степанович пил какие-то таблетки — от головной боли и от сердца. Дыша аптекой, он страдальчески уставился на Бурова.

— Оля в больнице, — быстро проговорил Буров. — Тетя Маша тоже. Убит водитель. Теплица сгорела к чертовой матери. Не знаю, что там можно спасти. Может, землю соскрести…

Макар сдавленно вскрикнул, как подстреленная птица, и побежал к выходу. Он бежал кособочась, приволакивая ногу. Касатонов проводил его взглядом.

— Надо же, как за жену переживает…

— Ольга моложе Макара. Очень красивая, умная, властная женщина. Мать двух детей, — объяснил Буров. — Макар в ней души не чает. И она заслуживает этого.

Он подумал о собственной семейной ситуации и поджал губы. Нет, о Галине сейчас лучше не вспоминать. Уехала — и уехала. Скатертью дорога. Ольга Дорошина — вот верная боевая подруга, настоящий товарищ. Такой должна быть советская женщина. Такой, а не… эгоисткой, которая вся погружена в собственные переживания.

И довольно о Гале. Довольно.

Он взял со стола таблетки «от сердца», которые бросил Дорошин, и проглотил сразу две штуки.

Касатонов покачал головой:

— Не привыкайте к таблеткам, товарищ Буров. Столько всего… от всего таблетку не найдешь.

— Не от всего, так хоть от чего-то, — сказал Буров. Он уселся за стол и посмотрел на Касатонова. — А от того, что я видел возле теплицы, только одна таблетка, товарищ Касатонов: возьмите этих гадов… и расстреляйте.