Мафия нищих - Д. Артемьев Страница 67

И только после выхода газетки состоялся мой визит. Беседа была крайне эффективной. Я зашел в магазин и попросил провести меня к руководству. Началась суматоха. Продавцы забегали. Кто-то побежал к директору, остальные попытались выдворить меня из помещения. Наконец появился молодой, но очень толстый человек в шикарном костюме.

– Что вам здесь надо? – грубо спросил директор.

– Я хотел бы побеседовать с вами с глазу на глаз, если вы не возражаете.

– Ну почему же, – сбавил тон директор.

– Тогда, может быть, пройдем к вам?

– Проходите.

Я расположился в кресле напротив директора. Устроился поудобнее. Вытащил свои сигареты «Нат Шерман» и попросил разрешения закурить. У директора глаза стали как блюдца, и он подвинул ко мне пепельницу. Ничего удивительного, в нашем городе более дорогих сигарет не продается. Конечно, надо было взять сигару, но вести короткий разговор с сигарой не очень удобно.

– Вы, вероятно, знаете, – сказал я, – что я нищий.

– Слышал, – ответил директор.

– И вероятно, догадываетесь, что я обладаю некоторым влиянием среди нищего народа.

– Понял, – сказал сообразительный собеседник. – Сколько?

Я назвал необременительную цифру ежемесячного благотворительного пособия. И мы расстались друзьями.

* * *

Ах как много нищего люда стало крутиться вокруг меня! Я организовывал производство, распределял маршруты, учил грамотно попрошайничать, строго спрашивал за проступки. Все это дало свои результаты. Пошли ежедневные отчисления, возникла касса взаимопомощи; мой нищий люд мог теперь рассчитывать на больничный. Стали прижиматься к моей бригаде попрошайки из других районов. Множились договоры с магазинами, кафе, ресторанами. При этом происходили различные коллизии, в том числе и смешные. Так, один восточный человек, владелец шашлычной, выгнал пинками моего представителя. Надо признать, что мой человек пришел не вовремя: хозяин сидел за столом с другими восточными людьми, также владельцами маленьких кафе. Конечно, ему не хотелось терять лицо перед соплеменниками. Но и мне решительно нельзя было останавливаться. Одна неудача могла стать началом упадка. Вы так не считаете? Значит, вы плохо знаете жизнь. И вот возле шашлычной появилось несколько семей туркменских беженцев. Самых настоящих. В грязных пестрых одеждах, с грудными детьми и ребятишками постарше. Мамы сидели на земле возле входа, а малыши шныряли по веранде с протянутыми грязными ручками и просили подаяние на смеси своего родного и великого русского языков. Неподалеку как бы случайно оказался Пашин «уазик», водитель которого что-то подкручивал, а сержант Паша курил, ожидая завершения ремонта. Это я распорядился на всякий случай, чтобы уберечь многодетных туркменок от кавказской ярости и несдержанности. И вы думаете, ко мне пришел хозяин шашлычной? Ко мне явился весь местный кавказский народ с одной просьбой: приходите, уважаемый, отобедайте с нами, не обижайте отказом.

Буквально наутро я распорядился отправить туркменок с детишками на автобусе в один из ближайших районных центров. В этой операции активно участвовал молодой парень по прозвищу Шнур. Он недавно появился в отряде попрошаек и проявил себя как неплохой и понятливый исполнитель. Он носил шляпу со шнурками и рубашку, у которой вместо пуговиц висели шнурки. Вначале он показался мне подозрительным. Я проверил: нет, не из милиции. Может, из газеты? Вроде нет. Живет в пригороде, в домишке. Мать старенькая. Раньше работал где-то в НИИ, потом уехал надолго. Теперь вернулся – и к нам. Я стал поручать ему разные дела, сперва простенькие, потом все более сложные. Правду сказать, некоторые сомнения меня не оставляли, но без Шнура я уже не мог обходиться. Именно он организовал мою очередную идею.

А идея была хоть куда. Я послал Шнура в некоторые магазины, он провел переговоры, и началась акция под названием «распродажа». Нищие подходили к благополучным гражданам и вместо обычного нытья просили деньги за то, что скажут, какой магазин обанкротился и продает вещи за копейки. Мужчины клевали на распродажу оргтехники, дамы интересовались обувью и бельем. Шнур докладывал, что уже через день такой агитации владельцы магазинов чуть ли не лезли его обнимать. Мешали им только свисающие со Шнура грязно-белые шнурки.

Кстати, именно Шнур предложил свой домик, когда я решил организовать дело еще более серьезно. Мы посадили там бухгалтера и секретаря, завели картотеку, стали следить за выходом на работу. Дело разрасталось и требовало все больше моего внимания. Я только на минутку появлялся на центральной улице, чтобы не оставалось сомнений в моем существовании, а большую часть времени проводил в офисе. Связь с основными побирушками осуществлялась по мобильным телефонам, которые были включены в режиме вибрации, чтобы не смущать звонками обираемое население.

Вы, вероятно, спросите меня о работе, я имею в виду работу в качестве ведущего конструктора. Я долго колебался, но неожиданно принял решение. Оно пришло после по-кавказски гостеприимного обеда. Я напомнил себе разговор с однокурсниками; да, действительно, кардинальная смена деятельности приводит к успеху. И я написал заявление на административный отпуск. Пусть лежит здесь трудовая книжка, не писать же в ней, что я переведен на должность нищего такого-то разряда. Завизировал заявление у начальника отдела и отдал в дирекцию на подпись. Даже ждать не стал решения директора. Тоже мне фигура. Не Потапов же, в самом деле. Подпишет – хорошо, нет – уволюсь, и все. Именно в этот день в курилке возле нашего конструкторского бюро я стал свидетелем обсуждения моей благотворительной деятельности и сам принял в этом обсуждении живейшее участие. Большинство сотрудников ругали нищего в красном пиджаке, я с жаром его защищал. Наконец кто-то сказал, что если я так ратую за нищих, то и сам могу идти и этим же заняться. Я ответил, что мысль здравая и что первый, у кого я попрошу милостыню, будет мой собеседник, причем сейчас же попрошу и не просто, а попрошу выдать мне милостыню крупными купюрами. Посмеялись, конечно. Итак, я целиком ушел в занимательный мир попрошаек. Дело шло, расширялось; не обходилось и без трудностей. Подкатывали милицейские разного ранга, просили проехать. Ах как меня выручали Митины справки! Услышав, что я у них в здании могу занервничать и начнется обострение, отставали немедленно, задав пару дежурных вопросов. На что я вынимал газеты, а статей было уже три, все разных авторов и все противоречили друг другу, и с возмущением начинал заготовленную речь. О том, что, дескать, ни в одной стране мира не относятся к сумасшедшим с таким пренебрежением, нигде их не поливают грязью, никому в голову не придет печатать о них всякий бред. И я показывал подчеркнутые фразы, в которых был назван убийцей или шпионом. Однако я понимал, что надо что-то предпринимать. Достаточно какому-нибудь лейтенанту позвонить в клинику или просто подъехать по месту жительства Мити – и мне хана. Повяжут как миленького. Эти тревожные мысли не давали покоя, заставляли мучиться бессонницей, вызывали потерю аппетита. Что делать? Я не знал. Но судьба и на этот раз подбросила мне неожиданный выход.

Нет, не зря во мне копошились сомнения по поводу Шнура. Парень он был, конечно, с головой. Схватывал все на лету. Привык я к нему, и мои сомнения потихоньку заглохли. И вот однажды остались мы одни в его домике. Доделать всякие дела, выпить чего-нибудь пристойного. Пока выпивали, подводили в тишине итоги, все было нормально. Вдруг обрушился вал телефонных звонков на наши сотовые. Побирушки сообщали, что меня разыскивает милиция. На машинах. Разные люди. С угрозами вывести меня на чистую воду. Все! Разобрались с Митей. Я бессильно опустился на стул. И тут Шнур подкатился ко мне с идейными вопросами. Бог ты мой, его беспокоило, что будет, когда нищие лишатся своего лидера в красном пиджаке, кто сможет продолжить дело? Даже близко никого нет. И тут же, не давая мне ни минуты, предложил встретиться с одним нужным человеком. А чего? Выхода у меня не было. Я дал согласие. Шнур немедленно позвонил, и я услышал такой разговор: