Участок - Алексей Слаповский Страница 66

– Да, – подтвердил Мурзин. – Это не каждая.

– Что ты! И не говори!

– Я и говорю.

– Но ты понял?

– Еще как.

– Ты все понял?

– Вовсю.

– Вот так вот! – подвел черту Савичев под содержанием беседы и тут увидел Ольгу. – Доча! – прослезился он. – Роднуля!

– Ты что-то не просыхаешь, пап! – заметила Ольга.

– Так я ж тоскую! Уходишь от нас! – объяснил Савичев.

– Ладно, ладно. Я вот чего сказать хочу. Может, не надо свадьбы? Это же так... Формальность...

Эти странные слова услышала с крыльца Савичева и закричала:

– Ты чего это придумала? Свадьбы не надо! Я позориться не буду! Из-за кого? Из-за Ваньки, что ли?

– Хотя бы. Зачем человека дразнить?

– Даже и не говори! Позор на все село! Из-за одного паразита всех людей обидеть? Отец, ты чего молчишь?

Савичев, призванный к исполнению родительс– кого долга, откашлялся, стал серьезным и строго произнес:

– Ольга!

– Чего?

Но звук голоса родимой дочери на Савичева подействовал расслабляюще. Отцовская любовь тут же поборола отцовский долг, Савичев опять захлюпал носом:

– Оля... Роднуля!

– Ну, пошел сопли жевать! – сказала Савичева.

Но сомнения дочери все-таки ей передались. И она, будучи женщиной решительной, склонной действовать, а не переживать попусту, отправилась прямиком в администрацию, где застала, кого хотела: и Шарова, и Кравцова.

– Давайте делать что-нибудь, начальство! – сказала она им. – Он же бандит форменный! У меня дочь с утра плачет, боится!

– Ты не торопись, – попросил Андрей Ильич. – Может, он теперь и не такой уж бандит.

– Ага! Будем ждать, пока он учинит что-нибудь? Так, что ли?

– Не учинит! – уверенно сказал Шаров. Но чтобы показать Савичевой, что готов принять меры, обратился к Кравцову: – Может, поговоришь с ним? Припугнешь – но мягко так, деликатно, чтобы не озлился.

– Еще деликатничать с ним! Посадить суток на трое, да и все! – предложила Савичева.

– Не имеем права, – сказал Кравцов. – А поговорить лучше вам, Андрей Ильич. Я для него человек совсем чужой. А вы, может, поймете, какие у него наме– рения.

– Их поймешь! – засомневался Шаров. – Ладно, попробую!

И он отправился к Ивану.

15

Он отправился к Ивану, а тот давно уже не один, его вдруг навестила Наталья Кублакова. Он даже не сразу узнал ее.

– Надо же, как выросла! Тебе сколько?

– Скоро сорок, а пока двадцать, – ответила Наталья шуткой. – Я по делу вообще-то.

– Это по какому?

Наташа изложила дело четко:

– Слушай. Они чего ждут? Андрей ждет, что я реветь буду все время. Как же, как же, столько встречались!

– Ольга писала, – кивнул Иван. – Когда еще письма были от нее.

– Ну вот... Значит, он ждет, что я... А Ольга чего ждет? Что ты или напьешься, или драться там будешь, не знаю, отношения там выяснять. Ну, понятно, да?

– А она этого ждет?

– Да все этого ждут! Вся Анисовка радуется! Ждут прямо как цирка! Кого на свадьбу не позвали, у забора стоять будут! Хали-Гали вообще говорит, что ты с ружьем придешь.

– Хали-Гали? Он живой еще? Ружье... С чего он взял про ружье?

– Ты ему во сне приснился. Будто Андрея убиваешь или Ольгу. Или даже обоих. Ты не отвлекайся, ты слушай про мой план. Так. Садись сюда. Ну, садись!

Наташа решительно похлопала по дивану, на котором сидела. Иван подошел, сел рядом. Они оказались напротив шкафа с зеркальной дверцей и отразились там. Помолчали. Иван вдруг показался себе не таким, к какому он привык, рядом с этой выросшей, но еще юной девочкой. Показался совсем взрослым, серьезным, уважаемым. А Наташа, увидев себя рядом с Иваном, наоборот, почему-то показалась себе старше. И красивее. И подумала, что они с Иваном вообще очень хорошо рядом смотрятся.

Наташа тряхнула головой, отгоняя посторонние мысли. И продолжила излагать план:

– Представь: мы с тобой сидим на свадьбе. А они напротив. Мы едим, выпиваем. Они ждут, что мы в страшной тоске, так? А мы не только не в тоске, мы наоборот. И когда заорут «Горько!», мы знаешь что? Мы встанем раньше их, ты вставай, вставай! – Наташа встала и потянула Ивана за руку, он поднялся. – И начинаем на виду у всех целоваться! Ну?

Иван, хоть и взрослый, и военный мужчина, а застеснялся. Впрочем, любой мужчина, как известно, младше любой женщины, даже если эта женщина и девушка и ей всего шестнадцать лет. Потому что, заметим мимоходом, каждой женщине дано чувство, что на самом деле она родилась тысячи лет назад, просто живет относительно недавно, а мужчине свойственно думать, что он когда родился, с тех пор и живет. И Наташа смотрела на Ивана решительно и уверенно – из глубины своих тысяч лет, о которых и не подозревала, Иван же смотрел уклончиво и сомнительно, как недавно родившийся.

Наташа не стала дожидаться, обхватила руками шею Ивана и прижалась губами к его губам. Честь и достоинство войск ВДВ требовали, чтобы Иван показал класс поцелуя, умение и сноровку, тем более что, не будем лукавить, не сохранился он за два с лишним года совсем уж нецелованным. Но любовь его при этом была неприкосновенной. Такой он и сейчас ее решил оставить, поэтому взял Наташу за плечи и легонько отстранил от себя.

– Ты чего? – удивилась Наташа. – Мы же понарошку! Зато все просто упадут! Скажешь, я тебе не нравлюсь? – пустила она в ход самый верный женский прием, ибо всякий мужчина, который ответит на такой вопрос отрицательно, получается тут же трус, подлец и размазня.

Иван размазней оказаться не хотел:

– Нравишься. Даже очень. Только не собираюсь я ничего делать. Меня, между прочим, даже и не звали.

– Позовут! Андрей гордый, он первый позовет!

– Вряд ли.

– Это почему?

– Не захочет, – сказал Иван так, будто это не Андрей должен решить, а он сам, Иван, за него уже решил.

– Чего-то ты темнишь, я смотрю. Что-нибудь задумал, да? Отомстить, да? – Тут же в голове Наташи закружились образы мстителей, которые она видела по телевизору и на видеокассетах, и все эти образы были мужественны и прекрасны. Поэтому она взглянула на Ивана новыми глазами. И тут же высказала свои мысли вслух: – Слушай, а ты такой интересный стал! И чего я, в самом деле? Будто кроме Андрея и нет никого! Лови шанс, пока я добрая! Давай еще целоваться, мне понравилось!

И она опять готова была обнять Ивана, но в это время, коротко постучав о косяк, вошел Шаров. Он казался бодрее, чем был на самом деле.

– Привет, молодежь!