Долгое молчание - Этьен ван Херден Страница 65

Генерал провел пальцами по волосам Инджи. Потом без предупреждения схватил ее за руку и взревел:

— Матушка!

Он втащил Инджи в столовую и толкнул ее на стул. Появилась матушка со сложенными на животе руками. Генерал приказал:

— Садись!

— Я хочу уйти, — рассердилась Инджи. — Что еще случилось?

— Смотрите! — заявил генерал, показывая Инджи свои пальцы. Их кончики блестели. — С ваших волос.

— И что это такое? — Она нервно притронулась к этому.

— Золотая пыль. — Его голос царапал.

— Но…

Генерал навис над ней.

— Вы были с ангелом, — прошипел он.

Стелла и Александр, неуклюже повернувшись, рванули в дверь, едва не сбив по дороге стул и буксуя на гладком полу коридора.

— Ангел. Ангел Золотая Пыль, ангел. — Матушка раскачивалась взад и вперед, обхватив себя руками, а от гигантского страусиного яйца, порезанного на серебряном подносе, шел пар.

— Ангел…?

Инджи вскочила и выбежала из комнаты.

— Завтрак? — спросила ее испуганная служанка с подносом в руках.

— Нет! — пронзительно выкрикнула Инджи, пробегая мимо. — Нет!

Она выбежала во внутренний двор, перед ней бежали павлины. Немой Итальяшка замер на месте, около клетки с попугаями, просунув через проволоку руку с зерном, возле которой хлопали крыльями попугаи. Псы, благодарные за возможность сбежать, помчались вместе с Инджи в ворота, и она споткнулась о них, и вот уже она бежит под водой из разбрызгивателей, которые матушка включила рано утром, бежит по пыльной дороге, и ее волосы развеваются на бегу и блестят на солнце.

18

Инджи продолжала бежать даже тогда, когда удалилась на безопасное расстояние от Дростди. Она ощущала себя маленькой девочкой на роликах. Она проносилась мимо деревьев, как пчела под утренним солнышком. Она летела сквозь запахи земли, и сосновых деревьев, и гниющих листьев, и солнца на коже, и теперь сама провела рукой по волосам и поняла, что и вправду блестит, потому что к ней прикоснулись чудо и тайна.

Даже у собак выросли крылья: они мчались впереди нее, опустив носы к земле, пугая голубей, заставляя цесарок удирать в укрытие, подпрыгивая в воздухе, чтобы лязгнуть зубами на бабочку. Часто гуляя с Инджи, они приобрели форму — стали игривыми и поджарыми. Она ежедневно брала их с собой, гуляя по улицам городка, или поднимаясь вверх, к Кейв Горджу, или еще дальше, к статуе Благословенной Девы Марии, даже еще выше, к задним склонам горы, откуда разворачивалась широкая панорама Ничего, то есть равнин, и пяток орлов парило над этим безмолвием, или одинокое облачко пыли ползло далеко-далеко — это грузовичок вез в город провизию; или красный воздушный змей Джонти Джека взмывал вверх на фоне черных утесов.

Сначала люди на веранде магазина нервничали, завидев Инджи с двумя датскими догами — собаки размером с крупного теленка и девушка с рюкзачком и плеером. Она ходила совсем не так, как местные жители: люди здесь брели не спеша, болтали, влекомые вперед сплетнями и ветерком, слегка опьяненные солнцем, бившим им между лопатками. А Инджи ходила, как обитательница большого города, быстро и решительно. Только она сама знала, какая неуверенность скрывается за ее уверенной походкой. Откуда бы это знать йерсонендцам, почти не имевшим контактов с посторонними, здесь, так далеко от туристических маршрутов и коммерческих центров? Те редкие чужаки, что приезжали сюда, были археологами, желавшими исследовать пещеру, или палеонтологами, которые рыскали вокруг в поисках костей динозавров, все еще скрытых в окаменевшем иле с тех времен, когда тут было только большое болото.

Или охотники на куду на своих «лендроверах», с палатками, с прожекторами, с озабоченным видом хищника, нацеленного на жертву. Они проходили сквозь городок, запасались провизией в магазине, расспрашивали местных о фермах, где есть охотничьи лицензии, а через неделю они возвращались, останавливались, чтобы купить холодного пива или заправить машину, и груда свежих рогов куду делала их машины похожими на дикобразов — просто торчащие во все стороны иглы.

И все городские собаки толкались вокруг этих «лендроверов», привлеченные со своих веранд и задних дворов запахом свежей убоины и засоленного мяса, и провожали их сворой за пределы города, мимо Жирафьего Угла и Маленьких Ручек. Томимые жаждой мяса, они лаяли и бежали на городские окраины, задыхались и поворачивали обратно, чтобы утолить жажду на водосливе Запруды Лэмпэк, а потом плюхались на землю, чтобы отдохнуть в холодке у стены плотины.

Эти псы, любили говорить жители города, были потомками той своры, что когда-то следовала за черной повозкой, запряженной быками, до самого Йерсоненда. Те самые псы времен бурской войны, крадучись пришедшие в город за фельдкорнетом Писториусом и его черной повозкой, разочарованные, измученные животные из дальних районов, так и не понявшие, почему их привычный мир сгинул в огне и трагических событиях; псы, охотившиеся в ущельях и на жаре досаждавшие сукам целыми вожделеющими сворами, сеявшими свое семя среди домашних и дворовых городских собак.

Они передали следующим поколениям свои воспоминания о черной повозке, вонявшей просоленным мясом, и, как слышала в кухне Инджи, именно эти воспоминания всплывали в их мозгу, когда охотники ехали на юг в своих «лендроверах», нагруженных свежим мясом убитых куду.

Инджи медленно поднималась к Кейв Горджу. Она подозвала к себе догов, боясь встречи с женщиной без лица. Инджи помнила тот день, когда женщина кинулась прочь напролом через кусты; прекрасное тело женщины, которая никогда не состарится, ее изящную шею и длинную косу. Это красавица Гвен Писториус, шептались люди, старшая дочь адвоката Писториуса, та, которая позволила себе связаться с черным итальянцем, с мужчиной, как понимала Инджи, бывшим, возможно, хранителем тайны; человеком, которого без промедления отправили назад в Италию сразу же, как только оформили бумаги — в рекордные сроки, в военной штаб-квартире в Кейптауне. За какие-то два дня, слышала она, этого молодого человека отослали в Италию. Невзирая на военное время, от него отделались, как от зачумленного.

Он что-то видел, говорили люди, и это что-то заставило адвоката Писториуса принять решение избавиться от него. «Убирайся прочь, Пощечина Дьявола» — это стало в городе популярной присказкой, если вы не хотели находиться с кем-то рядом или покрывались гусиной кожей, потому что ощущали рядом злобное присутствие духа-токолоше. «Убирайся прочь, Пощечина Дьявола», говорили судомойки в Дростди, когда мимо проходила Инджи, и начинали спорить о том, кто из них что должен делать. А когда Матушка таким мечтательным голосом рассказывала об ангеле, они дожидались, пока она выйдет из кухни, и опять шептали: «Убирайся прочь, Пощечина Дьявола».

Что же такое обнаружил Лоренцо Пощечина Дьявола, раз от него пришлось с такой скоростью избавиться? — думала Инджи, проходя под деревьями. Стелла бежала рядом, а Александр чуть опередил их. И почему женщина без лица вынуждена оставаться в задней комнате под стучащей на крыше черепицей? Зачем ангел заточил ее туда? Или это сделал генерал? А может, весь город вовлечен в эту тайну, а теперь они сплетничают о ней, Инджи Фридландер, наивной городской девчонке?