Золотые века - Альберт Санчес Пиньоль Страница 64

Они так и сидели за столиком, пока не услышали в спальне какой-то неясный шорох.

Самым удивительным было то, что после стольких лет ожидания, после того, как Альфред часами представлял себе возвращение кубинки, в этот момент ему даже не пришло в голову, что она может появиться. На самом деле бедняга вообще ни о чем не подумал. Обернувшись к двери спальни, не утруждая себя даже тем, чтобы поставить чашку кофе на стол, он закричал: — Что это еще за…

Шум постепенно обретал форму и наконец стал оглушительным. Альфред поднялся на ноги, жестами показывая Марте, чтобы она ни во что не вмешивалась. Он сам справится с опасностью. Однако когда он повернул голову, то увидел перед собой незнакомую ему Марту. Нижняя губа ее оттопырилась в какой-то странной гримасе. Ложечка звенела о край кофейной чашки, словно стол превратился в эпицентр микроскопического землетрясения. Альфред ничего не понимал.

Дверь спальни открылась, и на пороге появился какой-то мужчина. Потом еще один. И еще, и еще. Через гостиную продефилировали десятки полуодетых и растрепанных мужчин, желавших только одного: найти дверь на улицу. Некоторые появлялись в носках, закрепленных на голени подвязками, другие красовались в необъятных шелковых трусах… Это был показ мод на нижнее белье за последние пятьдесят лет. Нет, за целый век, два века. Они двигались по комнате, спотыкаясь и толкаясь, пытаясь избежать встречи с ним и сбежать. Незнакомцы выпрыгивали в окна или по ошибке заходили на кухню и возвращались оттуда в гостиную, а когда наконец находили правильную дверь, на лестнице раздавался топот ног, точно по ступенькам спускалось целое стадо диких животных.

Когда последний пришелец покинул их квартиру, Альфред посмотрел на Марту. До этого он смотрел на нее, наверное, тысячу раз, сотни тысяч раз, но сейчас видел ее впервые. Она дрожала, как осужденный на эшафоте, не понимая, что ее муж успел достичь той точки, где уже не было места обидам.

Тут он снова услышал какой-то звук, на сей раз более слабый. Это была его кубинка — она стояла обнаженная на пороге комнаты. Альфред увидел, что, несмотря на все сомнения, радости и всю боль, все несчастья и все повороты судьбы, годы пощадили ее кожу и ее тайну. Она оставалась прежней. Однако он сам уже не знал, оставался ли он таким, каким был раньше. Марта продолжала сидеть в своем кресле; кубинка неподвижно стояла на пороге комнаты. Альфред вздохнул. Потом посмотрел на кубинку, перевел глаза на Марту, устремил взгляд на кафельный пол и, не поднимая головы, попросил:

— Скажи мне только, что ты меня не разлюбила.