Новый придорожный аттракцион - Том Роббинс Страница 62

Ладно, как бы то ни было, все равно ужасно прикольно, что я оказался именно здесь. Более того, я занимаю в Ватикане очень даже привилегированную должность. И поэтому решил, что будет куда разумней не брать в голову и оттянуться, насколько это возможно. Уж если играть, то играть по-крупному.

Однако через пару дней после того, как я прибыл сюда, я обнаружил кое-что такое, что заронило в меня крохотулечную надежду. Оказалось, что Церковь не так уж и неуязвима. И даже не потому, что здесь имеются свой суд или тюрьма, которая выходит прямо на площадь Святого Петра. Хотя, сказать по правде, я не ожидал, что Ватикан испытывает потребность в учреждениях подобного рода. В принципе суды и тюрьмы в моем сознании уже так давно ассоциировались с церквями, что наличие их у Святого Престола не слишком меня удивило. Нет, истинная трещина в броне матери-церкви пролегает в другом месте. Это турникеты. В 1956 году Ватикан установил в своих канцеляриях сорок турникетов для работников. Сегодня их около шестидесяти. В официальном комментарии говорилось, что у многих сотрудников Ватикана «вошло в привычку опаздывать на работу, не выходить на нее без уважительных причин либо раньше времени покидать рабочее место, и установка турникетов вызвана необходимостью борьбы с нарушениями дисциплины». От унизительной обязанности отмечаться на проходной утром и вечером освобождены лишь, как явствует из инструкции, «кардиналы – секретари конгрегации, епископы – главы других подразделений, и швейцарские гвардейцы» (разумеется, мы, братья-фелиситаторы, тоже не обязаны нигде отмечаться – с той разницей, что нашего ордена как бы официально не существует). Позвольте спросить вас: если Церковь заставляет своих священников отмечаться на проходной, если она вынуждена признать, что ее служители, забив на все обеты, так и норовят потихоньку улизнуть с работы, опоздать или не явиться вовсе, не кажется ли вам, что у такой Церкви мягкое уязвимое брюхо? Вы можете представить себе, как Христос отмечает на проходной пропуск? Будь оно так, кто знает, может, он и не отбыл бы «раньше времени» на небеса.

Тут на каждом шагу можно услышать, будто Церковь стоит незыблемо, ибо в ее основании твердая скала. Однако сдается мне, что это далеко не так. Я что хочу сказать: покажите мне Церковь с турникетами для священников, и я покажу вам Церковь, утратившую свой духовный заряд. Дайте мне рычаг подлинней и хорошую точку опоры, и я повалю ее.

(– Перселлу незачем валить ее, – прервал Зиллера Маркс Марвеллос. – Похоже на то, что скоро она рухнет сама.)

Правда, пока что никто не вложил мне в руки рычаг и не указал точку опоры, однако пока в мои планы не входит повалить этого колосса. Однако всякий раз, когда мне случается проходить мимо этих турникетов, я улыбаюсь, потому что знаю – самый большой клуб козлов Господа Бога дал трещину.

Здесь, в Ватикане, все постепенно меняется, и многих из моих братьев это приводит в ужас, однако я затрудняюсь сказать, к добру все эти перемены или нет. С одной стороны, Папа потихоньку поумерил роскошь. Совсем недавно он распорядился, чтобы кардиналы, епископы и прочие монсеньоры наряжались поскромнее, без излишеств. Первым делом велено было отказаться от красных башмаков с серебряными пряжками, шляп, поясов, кистей, накидок и отороченных горностаем плащей. Распоряжением Папы обращение «монсеньор» было введено также по отношению к кардиналам и епископам, вместо прежнего «ваше высокопреосвященство». В результате роскоши и помпезности вокруг поубавилось. Но до истинной скромности еще далеко. Повсюду видишь золото и серебро, драгоценные камни, огромные лимузины и бесценные произведения искусства. Если продать хотя бы треть этих сокровищ, можно было бы кормить всех голодных в Европе до конца столетия. И как вы уже, должно быть, заметили, со своего гардероба Папа не срезал ни единой рюшки.

Пару лет назад специальным папским декретом было предписано провести инвентаризацию перечня святых. В результате из литургического календаря вышвырнули около сорока чуваков, главным образом потому, что их отродясь не бывало – так сказать, изобретение фанатиков и торговцев сувенирами. Среди тех, кому дали под зад коленкой, и святой Христофор, закадычный приятель моряков, путешественников, астронавтов и велогонщиков.

Честно сказать, тут у нас в катакомбах втихаря поговаривают, что многие из тех, кто пользуется в Католической Церкви влиянием, в том числе и члены Общества Фелиситаторов, ужасно недовольны этими нововведениями. Тем не менее прошел слух, что Папа был вынужден пойти на эти меры, чтобы обелить Церковь в глазах широкой публики, обвиняющей ее в показной роскоши и лицемерии.

(Тут Маркс Марвеллос снова не удержался от комментария, заявив, что реформы эти – последние трепыхания обреченного на смерть общественного института, и от них мало проку. Аманда, которая в этот момент прикалывала к волосам фиалки, сердито посмотрела на него, и Маркс прикусил язык. Да, иногда нашего друга-ученого явно заносит.)

И вот он я, карябаю по сто слов в минуту о внутренних проблемах Католической Церкви, хотя вам, ребята, все это, можно сказать, до лампочки. Вы уж извините, я вас тут уже, наверное, притомил, но фишка в том, что с того самого идиотского эпизода, в результате которого я превратился в брата Далласа, я почему-то начал зацикливаться на церковных проблемах. Но это пройдет. Я все время говорю себе, что это пройдет. В один прекрасный день я вновь стану лихо приторговывать дурью и окормлять души моей обторчавшейся паствы.

А пока я на все сто использую мое новое положение – такой халявы, как у меня, нет ни у единой живой души на нашем земном шарике. И если у вас найдется хотя бы крупица любопытства, то я готов выводить свои каракули и дальше.

Еще несколько лет назад Ватикан держал четыре подразделения военных и полиции (четыре известных подразделения, как вы понимаете. Не забывайте еще и о нас, подпольных фелиситаторах). Три из них – почетная гвардия, палатины и жандармерия – самые обыкновенные держиморды для поддержания правопорядка. Они охраняли Святой Престол при помощи винтовок, револьверов, пушек, пулеметов и прочих орудий убийства. Если даже малая часть католиков понимала, что негоже матери-церкви ощетиниваться пушками и ружейными стволами, то они наверняка притворились, что в упор не замечают всех этих железяк либо принимают их за предметы культа. Но внезапно все изменилось. Неожиданно в обществе вокруг папской полиции разгорелась такая полемика, что Папа, дабы предотвратить дальнейшее распространение инакомыслия, был вынужден провести самые радикальные за всю историю Святого Престола реформы. Хорошо продуманным жестом своей усыпанной перстнями руки он распустил Палатинов и Почетную Гвардию, а заодно с ними и Жандармерию.

Тем самым он способствовал укреплению позиций Общества Фелиситаторов. Если раньше мы в основном были заняты тушением очагов инакомыслия в других странах, то теперь затаились под сенью самого золотого трона. Угодливый тип, что сбивает вам шоколадное мороженое в ватиканском кафетерии, может вполне оказаться спецом по ядам, тем самым агентом 007, который в Лондоне подсунул Адлаю Стивенсону пилюлю якобы от сердечного приступа. Восторженный ротозей-турист, что трещит кинокамерой у Ворот Святой Анны, вполне возможно, снимает на пленку потенциальных нарушителей порядка. Я пишу «возможно», потому что даже я не смог бы точно сказать.