Убийцы цветочной луны. Нефть. Деньги. Кровь - Дэвид Гранн Страница 6

Лиззи, не доверявшая белым, положилась на Молли в улаживании всех проблем с властями. На протяжении жизни старой индианки осейджи резко отошли от традиционного уклада. Их историк Луис Ф. Бернс писал, что после обнаружения нефти племя «стремительным течением понесло в неизвестность» ^[43], добавляя: «В мире богатства белых людей не было ни одного знакомого ориентира, уцепившись за который можно было бы удержаться на плаву». В старину всякий раз, когда племя сталкивалось с внезапными переменами или чем-то неведомым, главенство брал на себя клан, в который входила группа, известная как «Идущие через туман». Молли, подчас сама теряясь от всех выпавших на ее долю потрясений, тем не менее взяла на себя инициативу и стала для своей семьи такой «идущей». Говоря по-английски и будучи замужем за белым, она не поддалась соблазнам, сгубившим многих молодых членов племени, в том числе Анну. Некоторые осейджи, особенно старшего возраста, такие как Лиззи, считали свалившееся на них богатство проклятием. «Однажды эта нефть закончится, и Великий Белый Отец (так индейцы называли президента США. — Прим. перев.) перестанет присылать нам жирные чеки по несколько раз в год, — сказал вождь осейджей в 1928 году ^[44]. — Больше не будет ни красивых автомобилей, ни новой одежды. И я знаю, что тогда мой народ станет счастливее».

Молли требовала от властей расследовать убийство Анны, однако большинство официальных лиц не особо заботила какая-то «мертвая краснокожая». Тогда Молли обратилась к дяде Эрнеста, Уильяму Хэйлу ^[45]. Он сделался в округе влиятельным предпринимателем и поборником закона и порядка — защитником всех «богобоязненных душ», как он говаривал.

С совиным лицом, жесткими черными волосами и настороженным взглядом небольших, глубоко посаженных глаз, Хэйл появился в резервации без малого двадцать лет назад. Живое подобие фолкнеровского Томаса Сатпена, этот человек без прошлого словно возник из ниоткуда. Приехав в резервацию чуть не в единственном костюме и с потрепанным Ветхим Заветом, он, по выражению одного из хорошо знавших его людей, начал «борьбу за жизнь и капитал» ^[46] в «малоцивилизованном месте».

Хэйл нанялся на ранчо ковбоем. Прежде чем Запад пересекли железные дороги, такие, как он, перегоняли стада из Техаса на обильные травами земли осейджей и дальше в Канзас для отправки на чикагские и прочие бойни. Отсюда пошло американское увлечение ковбоями, хотя в самой работе романтики было мало. День и ночь Хэйл вкалывал за гроши: гнал скот сквозь бури с градом, молниями и песком; сбивал, описывая сужающиеся круги, испуганных животных в кучу, прежде чем те успеют затоптать. Его одежда провоняла потом и навозом, кости часто были если не сломаны, то сильно побиты. Наконец он частью скопил, частью занял денег на покупку в округе собственного стада.

«Он был самым энергичным из всех, кого я знал ^[47], — вспоминал ссудивший ему на открытие дела. — Даже просто переходя улицу, он будто шагал навстречу свершениям».

Вскоре Хэйл обанкротился, но горечь поражения лишь подстегнула его честолюбие и амбиции. Вновь начав все сначала, он часто спал в продуваемой холодными ветрами прерий палатке, наедине со своей яростью. Много лет спустя журналист описывал, как Хэйл расхаживал перед костром «словно зверь на привязи. Нервно, суя пальцы прямо в языки пламени, потирал руки. Его красное лицо горело от холода и возбуждения» ^[48]. Он трудился с лихорадочной одержимостью человека, страшившегося не только голода, но и ветхозаветного Бога, готового в любой момент покарать его, как Иова.

Хэйл стал настоящим мастером в клеймении, обезроживании, кастрации и продаже скота. Богатея, он скупал у осейджей и соседних поселенцев все больше земель, пока в руках у него не оказалось около 45 000 акров лучших пастбищ в округе и небольшое состояние в придачу. Свершилось американское чудо — и он стал работать на себя. Рваные брюки и ковбойскую шляпу Хэйл сменил на щегольской костюм, галстук-бабочку и фетровую шляпу, обзавелся для солидности очками в круглой оправе. Женился на школьной учительнице, у них родилась обожавшая отца дочь. Декламировал стихи. Легендарный шоумен Дикого Запада Пауни Билл, бывший некогда партнером знаменитого Буффало Билла, характеризовал Хэйла как «первостатейного джентльмена» ^[49].

Примерно в 1915 году его избрали вторым заместителем шерифа в Фэрфаксе, и эту должность он не оставлял до конца жизни. Скорее почетная, она, тем не менее, давала ему право носить значок и возглавлять отряд добровольцев, а также носить один пистолет в боковом кармане, а другой — в кобуре у бедра. «Для укрепления авторитета представителя закона», — как любил говаривать он.

По мере роста богатства и влияния Хэйла его поддержки начали искать политики, зная, что без его «благословения» им не победить. Где упорным трудом, где хитростью он заткнул конкурентов за пояс, нажив множество смертельных врагов. «Кое-кто его прямо-таки ненавидел» ^[50], — признавался один из друзей Хэйла. Тем не менее и Молли Беркхарт, и многие другие считали его величайшим благодетелем округа Осейдж. Он помогал индейцам еще до того, как к ним потекли нефтяные деньги, раздавал еду и лошадей, жертвовал благотворительным организациям, школам и больнице. Приняв мантию проповедника, подписывал письма «преподобный У. К. Хэйл». Местный врач говорил: «Мне и не упомнить, скольким больным он оплатил лечение, скольких голодных накормил» ^[51].

Позднее в письме помощнику вождя племени Хэйл писал: «У меня никогда в жизни не было друзей ближе осейджей ^[52]… Я всегда буду вам настоящим другом». На этом последнем рубеже американского Фронтира Хэйла почитали «Королем Осейдж-Хиллс».

Заезжая за Эрнестом, Хэйл часто бывал у Молли дома и вскоре после похорон Анны нанес визит сестре и матери убитой. Он поклялся добиться правды в ее деле.