Любовь анфас (сборник) - Лана Барсукова Страница 6

– И что потом? Вы были вместе?

– Как можно, Ларисочка? Мы были половинками чужих половин, но они были достойными и порядочными людьми. Их не за что было наказывать. И дети, знаете ли, должны жить со своими родителями, – сказала Наталья Иосифовна мягко, но как-то окончательно. Было ясно, что время откровений с ее стороны закончилось.

Пришла Ларискина очередь говорить. Но она уже все сказала. Самой себе. Что история с мужем не стоит страданий. Что единственное, о чем стоит жалеть, – так это о том, что ей никто не дарил конфеты. Такие конфеты, фантики от которых хочется хранить всю жизнь. Да и как может протянуть конфету рука, на которую надет носок?

* * *

Лариса не ожидала от себя такого спокойствия. Пусть муж делает что хочет. И она будет жить как хочет. Проблема была только в том, что она ничего не хотела. Даже есть.

Свекровь не доставала. Интуитивно она чувствовала, что причина кроется в сыне, поэтому избегала прояснения ситуации. Можно предложить сырники, а получить в ответ план размена жилья. Лучше уж недосказанность.

Между тем роман мужа выдыхался. Точнее, выдыхался сам муж. Бассейн, куда он стал регулярно погружаться, раздражал хлоркой, а цены на цветы – дороговизной. Игра, в которую он ввязался, оказалась затратной и хлопотной. На рынке адюльтеров, как выяснилось, все было устроено довольно просто. Мужчины желали купить приключение по цене ниже рыночной, а женщины планировали продать себя подороже.

Его любовная связь сначала имела ударение на прилагательном. Именно что любовная. Это ему льстило. Потом прилагательное отпало. Осталась просто связь. А это уже другая история. Чувствовать себя связанным было неприятно. А когда за это надо еще и платить, то неприятно вдвойне.

Он стал думать, как выпутаться из этой истории. Опыта у него не было. Но оскорбительнее всего было то, что жена бездействовала. И ведь знает все, по глазам видно, что знает. Ну или догадывается. Похудела сильно. Однако ни слежки, ни скандалов, ни ультиматумов. В ее спокойствии была тень презрения и разочарования. И это угнетало.

Попробовал откровенно нарываться, оставлять на видном месте телефон, фаршированный любовными посланиями. В ответ – тишина. Дошло до того, что он, как разведчик, стал класть на телефон волосок, чтобы прояснить ситуацию. Его ждало неприятное открытие: телефон в руки она не брала. Была проигнорирована даже губная помада на воротнике, которую он сам старательно размазал. Получалось как-то странно. С одной стороны, он мачо, поимевший хорошенькую девицу. С другой стороны, он пустое место в глазах собственной жены. И второе обстоятельство явно перевешивало.

Его связь вскоре распалась, хлопнув на прощание ругательствами и обидными словами типа «скупердяй» и «сквалыга». Он не расстроился, скорее вздохнул с облегчением. Все мысли были о жене. Однажды даже проследил за ней. Только время зря потратил. Она дошла до кондитерской лавки, постояла около витрины с конфетами и пошла домой. В контакт с незнакомцами не вступала.

В детстве он мечтал быть разведчиком, и вот мечта сбылась. В сорок лет он начал следить за собственной женой. Радости от этого не было никакой. В доме повисло тягостное молчание. Кот мяукал реже, посуда гремела тише.

* * *

Тем временем Лара пошла работать. Отбор прошла играючи. На вопрос, что она умеет делать, чистосердечно ответила: «Крутить фарш». Тем самым резко выделилась из числа других претендентов. Одуревший за целый день кадровик запомнил только ее, что и решило дело.

Она стала менеджером по торговле памперсами. Оказалось, что ее квалификации вполне достаточно. Имея двух детей, Лариска знала все про опрелые попки. Личный опыт подкупает, она стала нарасхват. Но главное, что вокруг были люди, которые обсуждали присоединение Крыма, рассказывали анекдоты, диктовали рецепты, жаловались на мужей и жен, хандрили без повода, выпивали по поводу. Здесь замечали ее шарфик и скорость похудения. Здесь, пережив шок от ее нагловатых манер и обильного хвастовства, поняли их безобидность и декоративность. За горой памперсов стали проступать человеческие лица. Словом, жизнь резко раздвинула перед Лариской горизонт, пробила кокон ее камерной жизни. В придачу к этому появились свои деньги. На первую зарплату Лариска пошла в дорогой магазин и купила готовый фарш. Наделала котлет с ударной дозой чеснока, запила их коньяком и заснула абсолютно счастливой. Под обеспокоенный взгляд свекрови и страдающие вздохи мужа.

Однако прежний баланс был нарушен. Деньги, льнущие к мужу, почувствовали, что им изменили. Конечно, Лара зарабатывала крохи, но это было делом принципа. Деньги мужа оскорбились, что их верность не оценена, что к их высокой миссии поддержания на плаву отдельно взятой семьи примешиваются еще какие-то копеечные элементы, грошовые прихлебалы, и фыркнули в ответ, что материализовалось в виде кадровых пертурбаций на фирме, где трудился Ларисин муж. Его не уволили, но пододвинули, отдав его место любовнице шефа. Это небольшое изменение имело критические последствия. Теперь его руки не дотягивались до распила бюджета. Зато любовница шефа ходила вся в опилках и стружках, что окончательно и бесповоротно убедило мужа Лары, что любовницы – зло.

Сбылось проклятие из советского кинохита: «Чтоб ты жил на одну зарплату!» Но меньшие деньги, как ни странно, оказалось легче тратить. Просто потому, что сберегать их было бессмысленно. Слишком долго нужно было отказывать себе в настоящем, чтобы что-то приобрести в будущем. Откладывать двадцать лет, чтобы покормить с рук несчастного носорога в какой-нибудь Танзании? Копить сто лет на яхту? Лучше надувной матрас купить – двухместный. И поехать с Ларой куда-нибудь на наш юг, пить домашнее вино, высасывать бульон из промасленных чебуреков, мазаться сметаной. Не кремом, а именно сметаной, как в молодости. И слизывать ее с Ларкиной спины.

* * *

Путь к сметане пролегал через романтический ужин. Отправив мать с детьми на дачу, муж заполнил дом свечами и цветами, подготовив площадку для примирения. В предполагаемом сценарии ожидалось троекратное «прости» со счастливым финалом:

– Прости!

– Никогда!

– Прости!

– Ни за что.

– Прости!

– Уже простила…

Дальше занавес должен опуститься, скрывая постельную сцену. Конечно, не так буквально. На эту формулу можно и нужно было навешивать дополнительные слова про то, что «затмение нашло», «сам себя проклинаю», «что имеем – не храним» и прочее, но в общем виде идея представлялась простой и понятной. А главное, работающей.

Но схема дала сбой. Ухаживать за женой оказалось увлекательно, но бесперспективно. Лара выслушала, запила услышанное шампанским, выловив оттуда лепесток розы, и предложила остаться друзьями. Сохранив, разумеется, семейный союз ради детей. Она была краткой и спокойной, как Сталин на встрече с рабочими, а он болтливым и возбужденным, как Горбачев в той же мизансцене.

До каких-либо объяснений Лара не снизошла. Она гасила его вопросы так, как будто он еще не дозрел до ответов. Как будто он маленький почемучка, озадаченный радугой, а у нее нет сил и слов объяснять ему про спектральное разложение световых волн. Вместо многогранного «прости» вышло сплошное «почему?».