Топор XXI века - Сергей Усков Страница 6

– Гы-гы-гы, ну прямо как моя, – загоготал Павел. – Тряпья полно, а как куда пойти – так типа надеть нечего…

– Ага. И обуви нет – хоть босой иди! Знамо дело, проходили, – ухмыльнулся Владимир. – Только лучше на это не обращать внимания: иначе только на тряпки и будешь пахать!

– В общем, значит, она орет по-своему, а я лишь жду, когда она одежду выберет, чтобы ее в чемодан сложить. И еще – пишу я список, что с собой взять, – продолжил Олег. – Приезжаем в гостиницу, а там уже фанаты с цветами стоят. Так я их матом, по-нашему, значит. А потому что она не любит, когда фанаты перед концертом ей мозг выносят, только после, во как! Там нас встречают, а я вещи несу, но помню, что в разные комнаты… Вроде я ей расслабляться мешать буду, во как! А ко мне какие-то люди всё пристают, мол, интервью хотим взять – и всё такое; а я им – пошли на… значит. Только после концерта!

– Слышь, погоди ты. – Самый пожилой член бригады рубанул рукой перед лицом Олега, словно хотел раскроить ему череп. – Ты базаришь, что она по-своему болтала, по-английски, что ли? А как же вы тогда общались, а?

– Ха! – Видно было, что Олег едва ли не ждал такого вопроса. – А никак не общались… Чего общаться-то? Она сама с собой, значит, хорошо общалась, во как! Смотрит концерт какой по ящику и тут же вскрикивает и руками размахивает: мол, посмотри, какая дура, не то что я! Ну, я киваю; мол, так и есть, дура… Фоткать себя на телефон обожала. Сфоткает и мне показывает: хороша, мол? Ну я киваю и улыбаюсь: хороша! Да, и палец вверх поднимаю, во как! А чего по делу – так там прислуга; всё делают, значит, что нужно… А мне и хорошо – никто мозг не выносит: сделай то да сё… Моя задача, значит, была ее везде сопровождать, чемоданы носить, на концерте помогать, фанатов отгонять… Одной-то везде ходить неловко, видно, ей было. Ну и дома скучно…

– А с тобой, значит, весело, балабол? – ухмыльнулся Николай.

– А то! – вскинулся Олег. – Вечером стол накроем, свечи, значит, зажжем. Сядем с ней, шампанского выпьем; любила она его… А если из радио ее песня пойдет, то и вовсе она рада незнамо как! А потом уложишь ее и даже одеяло под ноги подоткнешь; да мишку плюшеву положишь – любила она их, во как!

– А тебя-то она любила, я не понял щас?! Иль токмо мишку? – хохотнул Алексей.

Хлопнула дверь.

– Кончай треп, заявка. Угловая, тридцать два. По одной стороне дороги освещения нет. – В помещение вошел бригадир.

– Эх, Михалыч, такой кайф обломал ты нам: Олежка на певице женился, – мрачно изрек Сергей.

– Ты, что ли? – Бригадир для верности ткнул пальцем в Олега.

Тот кивнул.

– Ты палёнки, что ль, обпился? – неопределенно-вопросительно поинтересовался бригадир.

– Да пошли вы все!!! – неожиданно даже для самого себя вскрикнул Олег. – Зря вам только рассказал… И больше не дождетесь!

В нём вскипела злость: грязные и грубые мужицкие руки будто прикоснулись к чему-то нежному и чистому. Прикоснулись и изгадили.

Дома, за ужином, жена решила внести ясность насчет утренней выходки мужа. Но Олег лишь сухо сообщил, что ничего рассказать бригаде не успел, поскольку всё забыл.

– Ну так это не сон был, а так… – заключила супруга. – Вот мне неделю назад твоя мать привиделась, так я до сих пор помню! Еще бы: пришла к нам и говорит, мол, я квартиру свою гастарбайтерам сдала и теперь у вас жить буду!

– Да не тронь ты мою маму! – вскинулся Олег. – Уж два года как нет ее, а ты всё не уймешься…

Он, не доев, встал из-за стола, оделся, взял ключи от машины и вышел на улицу. Сел в свои «жигули», включил радио. Откинул спинку сиденья, закурил. Сзади из дешевых динамиков неизвестная ему певица на английском языке самозабвенно дарила публике свою любовь.

…Олег сидел долго; нажимая клавишу «Поиск», он пытался найти те песни, что слышал во сне. Песни своей Певицы. Но они всё не находились…

– Ну и где тебя черти носили?! Мобильник вон – дома лежит… – Удивлению жены не было предела.

– Бомбил… – мрачно изрек Олег. – Но впустую.

Ночью его одолели воспоминания. За прошедшее время из памяти стерлась часть событий, зато некоторые из них вспыхнули ярким светом. Впрочем, ему не нужны были подробности; он просто вновь захотел попасть туда, в этот мир.

Захотел попасть в эту суету за кулисами, в эти запахи, в эту атмосферу, наполненную музыкой, шумом и разговорами десятков людей, обсуждающих непонятные ему вещи. Он захотел увидеть зал из-за кулис, когда тысячи глаз направлены на сцену, где должна выступить его Певица!

Захотел увидеть, как она выходит из гримерной; в этом макияже и наряде он едва узнаёт ее, настолько сейчас она чужда, неприступна и строга, настолько непохожа на ту, домашнюю, которую он укладывал спать с мягкой игрушкой…

А потом – начинается концерт, и он, стоя сбоку от сцены, видит и зал, и ее со спины; и ему передается и энергетика зала, который дарит Певице свое обожание, и энергетика Певицы, посылающей в зал свою любовь к нему и музыке.

Концерт окончен; она идет в гримерную, потная и возбужденная, освещая собой всё вокруг. А у подъезда уже ждет толпа неистовствующих фанатов; Певица начинает раздавать автографы, но быстро понимает, что всех осчастливить не может. Он пытается помочь охранникам оттолкнуть фанатов, но его руки заняты множеством букетов, и это получается скорее забавно, чем эффективно.

…Дома она успокаивается; исчезают нервозность, возбуждение и некий вампиризм; остается только детская вера в мир, ставший чуточку лучше благодаря ее песням. Остаются наивность, хрупкость, незащищенность… Остается потребность в нём – сильном и умном, способном защитить ее и решить любые проблемы, которые постоянно подбрасывает ей жизнь.

А он хочет! Хочет буквально накрыть ее своим телом, изолировав от всего нахального, подлого, «желтого»; от зависти и сплетен коллег, вороватых импресарио, сумасшедших фанатов, да и вообще – от такого страшного и непредсказуемого мира, который сначала легко принял и полюбил ее – сияющую и успешную, но потом может так же легко низвергнуть в пучину забвения, едва она споткнется и ее звезда потускнеет…

Но он – он всегда будет на страже; поэтому она не узнает и сотой доли того, от чего он ее уберег; для него она навсегда останется звездой, поскольку горячая и искренняя любовь одного человека стóит больше, чем фальшивая «любовь» публики и мира шоу-бизнеса, которые «любят» Певицу лишь тогда, когда она находится в зените славы…

Следующим вечером Олег снова взял ключи и сказал, что поедет бомбить. Но он не сел в авто, чтобы послушать музыку. Он пошел к метро, около которого находился ночной клуб.

Такой клуб он видел в американских фильмах. Там, должно быть, накурено, звучит громкая музыка; между столиками толкаются пьяные, в туалете «ширяются» наркоманы, на сцене изображают стриптиз, а за неосторожное замечание разгоряченному посетителю запросто можно получить по морде. Олег знал всё это и отчаянно трусил. Но отступать было не в его правилах. Он подозревал, что это не совсем то, что нужно, но… сейчас ему было необходимо хоть что-то подобное: он ничего не мог с собой поделать!