Хикикомори - Кевин Кун Страница 6

– В чем дело? – спрашивает Ян.

– Ни в чем, – отвечаю я. И покуда отец с благосклонным вниманием ставит на журнальный столик чашки с капучино, а затем устраивается с книгой в том кресле, в котором обычно читает, то и дело поглядывая на нас, словно сторож, проверяющий, все ли чинно, я пытаюсь освободиться от сжавших меня тисков, сбросить с себя давление. Но по всему телу уже разлилась невыносимая тяжесть, и когда я пытаюсь катапультировать себя из сложившейся ситуации, выясняется, что я будто сросся с креслом. Пока я среди них, пока я играю прежнюю роль, даже если эта роль заключается в том, чтобы сопротивляться всякому стороннему влиянию, мне никогда не стать другим. И вместе с тем этот другой существует. Во мне есть что-то, нуждающееся в большем пространстве, что-то, что никогда не будет укладываться в стандартные рамки. И я сам должен создать ему, другому мне, пространство для развития. Не отец, не Ян, только я один.

– Ты отчего такой нервный? – Друг отставляет чашку, смахивает с губ молочную пенку.

– И вовсе не нервный, – отвечаю я. Но он словно мог заглянуть внутрь меня и увидеть, отчего я настолько зажат. Ян принялся рассказывать о том, как прошел первый учебный день без меня, как фрау Кениг почти что в отчаянии пыталась чем-то заполнить пустоту, оставшуюся после моего ухода. Ведь я всегда был для нее возмутителем спокойствия, который своим поведением задирает всех. И поскольку теперь ей некого винить, вся ответственность за отвратительный урок ложится целиком на ее плечи. Ян разошелся, ожесточенно машет перед камином во все стороны руками, возмущается несправедливости и клянется, что он этого так не оставит и другие тоже. «Можешь на это положиться», – заверяет он. У меня недостает мужества сказать ему, что я даже и не собирался на такое полагаться.

Оскар вдруг оказывается рядом, словно ждал момента, когда его присутствие понадобится. Анна-Мари тоже вышла в гостиную и улеглась на кушетку, поставив на живот чашку с мюсли. За мной требуется особый надзор, внезапно осознаю я. Как за карантинным больным.

– Ты вступаешь в новую жизненную среду, понимаешь? – говорит отец. – Возможно, тебе стоит поразмыслить над альтернативным способом самовыражения, заняться лепкой, например. Каждый следующий шаг может оказаться решающим!

– С тем же успехом он мог бы писать приложения с рекламой, – подает голос Анна-Мари, держащая в руках полную ложку мюсли. – Это просто хит, и для этого вовсе не надо выходить из дома.

– Да не важно, главное – заниматься хоть чем-нибудь, – перебивает ее Ян. – Не сдаваться, продолжать действовать.

«“Комманд”—“Q”», – проносится в голове, и я резко поднимаюсь.

– Что-то мне нехорошо, – говорю я. – Кажется, мне лучше побыть в тишине.

На лице Яна на этот раз читается неподдельное изумление. Сестра вновь концентрируется на своей овсянке. Я обнимаю друга на прощание, благодарю отца за кофе и ухожу из гостиной.

В моей комнате невыносимо свежо. И меня уже поджидает Ким, вот она. Я рад ее видеть. Она теперь рядом со мной и на стене, там, куда я повесил скриншот. По нему видно, сколько веснушек на ее бледных щеках. Мне нравится, что ее правое ухо торчит немного больше, чем левое. Ким на экране моргает. Завидев меня у себя в окне, расплывается в улыбке.

– Ким, я справлюсь, – уверяю я.

– С чем?

– Я хочу справиться самостоятельно.

– Справиться самостоятельно с чем?

– Мне не нужны ни ты, ни моя семья.

Девушка молчит. Я вижу, как черты ее лица каменеют, как она пытается совладать с собой. Она смотрит на меня, ищет какой-то знак, который намекнет, как я поведу себя дальше. «“Комманд”—“Q”», – вновь думаю я.

– Против ветра и невзгод, – слышу я свой голос, – я выстою сам.

И прежде чем Ким успевает сказать еще хоть слово, я жму на «горячие клавиши», и от нее остается лишь усыпанный веснушками скриншот.