Требуюсь Я! - Елена Колина Страница 6

4. У Зинаиды, моей подруги-предпринимателя по прозвищу Зинаида-олигарх, – осознанный курс на то, чтобы не зависеть от мужчины вообще. У Зинаиды не было отца, ее мама рассчитывала только на себя. Зинаида считает нормой, что ее мужчина вообще не вносит свой вклад в семью. Она сама все оплачивает – фитнес мужа, машину мужа, карманные расходы, казино, а ему денег в руки не дает.

5. У Бедной Аллы сейчас – стиль «новых русских». Пашка дает ей деньги. Деньги могут появляться в тумбочке, поступать на карточку, выдаваться наличными по требованию. Это хорошо, но очень зависишь от любви. Сейчас, когда открылась вторая семья, останется ли у Пашки семейная привычка выдавать столько же денег, что и раньше? А как у него во второй семье? Хорошо, когда деньги несут еще и эротическую нагрузку, но если станет меньше любви – станет меньше денег?..

Теперь необходимо объяснить, почему в нашей семье сложился такой оригинальный, неповторимый стиль обращения с деньгами: почему я – как маленький ребенок, которому каждый день дают в лапку немного на карманные расходы, кладут на карточку деньги на одежду и путешествия…

Потому что у меня с деньгами и карточками не складывается: деньги я теряю или у меня их вытаскивают, в общем, они улетучиваются из моих рук и сумок. А вот с карточками иная картина: карточки я либо теряю, либо у меня их вытаскивают. И да, я навсегда забываю код. Так что я никогда не знаю, что мне лучше взять с собой, карточку или наличные деньги. Поэтому у меня часто нет ни денег, ни карточки.

Из этого получаются сцены, которые я могу использовать в сериалах. Например, однажды я оказалась одна в Венеции без наличных денег. Банкомат отказался даже впустить мою карточку в себя. А надев очки, я увидела, что пытаюсь запихнуть в банкомат вовсе не Visа, а скидочную карту из магазина «Элитное белье». У магазина «Элитное белье» мания величия – они сделали свои карточки точь-в-точь как Visa, – вот я и взяла ее вместо Visa. В родном городе легко улучшить свое материальное положение (можно взять наличные деньги у мамы), но что делать за границей глубокой ночью?.. И что же? От ночлега на скамейке меня спас чемодан «Луи Вуитон» (персонал в хорошем отеле умеет отличать настоящий «Луи Вуитон» от поддельного, вот меня и приняли за человека, у которого есть много карточек наверху на крыше (сейчас не все знают наизусть «Карлсона», поэтому напоминаю, что у него наверху были не банковские карты, а паровые машины), а то бы узнала, почем жизнь бомжа. …В одном сериале я использовала эту сцену для завязки: сбежавшая от плохого богатого мужа героиня ночует на лавке в центре Венеции, где и знакомится с… Кто видел этот сериал, знает, что на этой лавке ее жизнь меняется к лучшему.

Мне всегда было очень удобно, что Максим выдает мне деньги как ребенку. Свои-то деньги я тратила мгновенно, затем вспоминала, что его – тоже мое. Я ни на чем не настаиваю, пусть тридцатилетние девочки со студии имеют какие угодно убеждения по поводу политики, воспитания детей и нравственности, но я всегда им говорю: девочки, единственно разумный подход в обращении с деньгами: это все, что его, – ваше.

Он вам любовь и деньги, вы ему любовь. Девочки волновались, не будут ли в таком случае признаны нахалками и жадинами, но быстро согласились со мной, что принцип «все его – мое» – это основа жизни на земле.

Я хотела подумать о деньгах как о хорошем, но и тут выходило плохое тревожное: я вдруг представила, что Максим уехал не на рыбалку ради денег, а вообще уехал. Ну, к примеру, ушел от меня. Встретил норвежку, остался в Норвегии, перестал снимать кино. Мало ли что бывает. И что я тогда?..

«А вдруг у меня не будет денег?..» Этот страх преследует всех, даже миллионеров. Меня точно. Даже Зинаида-олигарх боится – вдруг не будет денег?! Не имеет значения, сколько у нее денег на счетах: страх иррационален. Заставляет Надю откладывать деньги на старость, а Зинаиду заставляет вкладывать в акции. Страх сам покупает недвижимость (вообще неважно, квартирку в Московском районе на случай «будем сдавать, если что» или замок во Франции с той же мотивировкой «будем сдавать, если что»). Страх крутится у завещания богатого дяди, как в «Войне и мире» (так уж мы устроены, что нам интересно, что там, в завещании), страх (глаза-то у него велики и воображение хорошее) представляет, как мы засовываем карточку в банкомат, а на экране выплывает надпись «На вашем счете 0 рублей 0 копеек» и «Валите отсюда, попрошайка».

Страх будит крепко спящую в нас осторожность и заставляет подумать: а мало ли что? Вдруг Максим больше не будет снимать кино или бросит нас? Вдруг когда-нибудь мы станем бедной питерской старушкой, у которой есть деньги на хлеб и кефир, а на филармонию нет?

Я входила в образ бедной питерской старушки, по-актерски накручивая в себе состояние отчаянной бедности: не на что ходить в кино, филармонию, театр, на фитнес денег тоже нет…

Бедная Питерская Старушка будет сидеть дома: читать книги (слава богу, книг ей хватит на всю жизнь, у нее огромная библиотека, любимые книги стоят в гостиной в третьем от двери книжном шкафу) и пить кефир, осунувшаяся, но гордая и независимая.

…Независимая? Ни черта она не независимая! А если ей потребуется операция (возрастная катаракта или еще что-нибудь) – на что ей сделать операцию?!

На операцию есть квота (квота – это бесплатное, за чем нужно долго ходить и стоять в очередях), а я, Бедная Питерская Старушка, не привыкла стоять в очереди…

А если ей потребуется концерт Спивакова в филармонии? А если приедет Доминго?

А если ей потребуется в Прадо взглянуть на Эль Греко, а если ей потребуется Prada? На Спивакова и Доминго нет квоты, на Эль Греко нет квоты, на Prada нет квоты. Как подумаешь, УЖАС на сколько всего хорошего нет квоты, а на катаракту есть.

Нам нужен доход! Не муж, который сегодня снимает кино по нашим сценариям, а завтра нас бросит. А доход.

Для того, чтобы человек уверенно смотрел в будущее, должен быть постоянный (и неиссякающий!) источник дохода.

Но что это может быть? Все на свете может закончиться – доход по акциям (акций у меня нет), пенсия (пенсия – это один поход на Доминго), даже квартира «для сдачи, если что» может закончиться – сгореть или арендатор съедет, съев диван. У одной моей подруги арендатор исчез вместе с диваном. Тем более в стране кризис.

Тем более кризис.

Нельзя сказать, что я никогда не видела кризисов. Кризисов я, как и все, видела много. Но они как-то проходили мимо меня (прямо слышу обиженное детсадовское «тебе-то хорошо, Анечка»). Наплевать мне было на кризисы. Я не голодала в 90-х, вместо очереди с талонами ездила на фестивали за границу, не заметила 1998-й, в 2008-м написала первый сценарий… А вот сейчас этот чертов кризис!

Не то чтобы мы с Надей не можем вести хозяйство без пармезана, хотя каждый знает, что без пармезана не сделать салат с креветками… Но я впервые в жизни испугалась. Неуверенность какая-то появилась. Прямо пахнет вокруг неуверенностью, тревогой, тоской, униженностью. Слова вокруг витают с горестной интонацией, какой прежде не было: кредит (много знакомых, взявших кредиты, и за границей, в валюте, ох!), пенсия (много знакомых 50+, и все обсуждают какую-то дрянь: как будем жить, если что случится… уже случилось: кому понадобилась операция за границей, у кого детям пришлось прервать учебу в Оксфорде, у кого вообще суп не густ)…