Знаменитый газонокосильщик - Бен Хэтч Страница 6

Я слышу, как мать Шона спрашивает, с кем он разговаривает своим шутливо-сварливым голосом, который их собаки всегда принимают всерьез и тут же разражаются диким лаем.

— Мама, иди отсюда и покорми собак. Иди-иди, покорми этого долбаного Сеффи или побрей себе ноги.

— Это ты, Джей? С кем ты разговариваешь? Это ты, Джей? Шон, прекрати устраивать театр. Джей, скажи Шону, что ему никогда не удастся найти подружку, если он не научится вытирать себе задницу. Все трусы сегодня опять были измазаны.

И я слышу, как миссис Ф. разражается смехом.

— Подожди минутку, — с плохо сдерживаемым раздражением произносит Шон, и до меня доносится стук опускаемой трубки. Потом раздаются шум, крики, еще более ожесточенный лай, стук двери и оглушительный грохот.

Затем к телефону снова подходит Шон.

— Я запер эту кошелку, — произносит он, затем понижает голос и произносит тоном, которым пользуется всегда, когда знает, что его слова вызовут у меня смех: — Скажи-ка мне, Джей, когда ты мастурбируешь под порнуху, ты когда кончаешь? Когда ты типа… того? Когда это происходит с чуваком на экране или в другой момент? Тебе не кажется, что в этом есть что-то непристойное — кончать вместе с чуваком на экране? Не получается ли тогда, что именно он тебя возбуждает?

Я заверяю, что не считаю его геем, и он продолжает:

— Эта глупая кошелка все перепутала. Это следы не от грязной задницы, понятно?

Четверг, 18 февраля

Сегодня было три звонка от клиентов, одного из которых мне удалось пристроить — мистера Джона Грэма я отправил работать прорабом в Норвест-Хольст. Бриджит меня поздравила, а Линда поинтересовалась, ощутил ли я душевный подъем, и мне выдали бутылку белого вина в связи с успешным началом.

Сперва я старался не реагировать на весь ажиотаж, но потом он начинал меня раздражать. И когда я отправляюсь с Кэролайн проводить собеседование, то начинаю корчить из себя большого начальника, кивать и повторять: «Правильно, Кэролайн, именно так». Естественно, в конце она высказывает в мой адрес пару ласковых. Судя по всему, мое поведение отрицательно сказалось на процедуре интервьюирования.

Вечером приходит Джемма, и мы снова звоним Полу Дэниелсу. Мы хотим убедить его, что история с кроликами стала известна всему миру.

— Это Ники Накарони из «Дейли мейл», Токио, — говорю я. — Это миттер Дэнлс?

— Да, — заподозрив неладное, отвечает Дэниелс.

— Миттер Дэнлс, вы соверсали сексуальные акты с кроликами. И теперь японский народ узе не смозет относиться к вам по-прежнему миттер Дэнлс, потому сто японский народ очень любит кроликов.

— О господи! — восклицает Дэниелс. — Неужели вам больше не о чем писать? — И он бросает трубку.

Больше всего я хочу, чтобы меня послал на хуй Лес Деннис. Это предел моих мечтаний. Но для этого его надо как следует довести, чтобы он сорвался. К сожалению, в папином справочнике нет номера его домашнего телефона, только телефоны его агентов. Но это не так интересно. А Джемма мечтает о том, чтобы ее послал Нерис Хьюз, хотя и не говорит, почему ей этого так хочется.

Я снова ее смешу. За сегодняшний вечер мне уже трижды удалось ее насмешить. Она смеется беззвучно. Губы у нее остаются плотно сжатыми, а верхняя часть тела начинает вибрировать как камертон. А я, глядя на нее, думаю, когда же мы начнем встречаться по-настоящему. Сегодня пошел снег, и мне очень хотелось завалить в него Джемму, но смелости не хватило. Люди толкают друг друга в сугробы, когда между ними возникают отношения другого рода. Она бы тогда тоже могла потянуть меня за собой, запихать мне за шиворот снег, и, может, мы бы поцеловались. А может, она просто уставится на меня с непонимающим видом и начнет жаловаться, что я испортил ее новый шенилевый свитер, который нельзя сушить в машине.

Хотя, думаю, последнее вряд ли произошло бы, потому что, когда я сегодня рассказал ей о запоздало полученной мною валентинке, она наградила меня очень сексуальным взглядом. Думаю, это был намек на то, чтобы я ее обнял, но я этого не сделал, потому что внезапно почувствовал себя каким-то неловким уродом. Джемма казалась такой хорошенькой в своем обтягивающем красном свитере, что пальцы у меня вдруг стали толстыми, как свиные сосиски, и мне пришлось отвести глаза. Все это очень напоминало момент, когда Красавица собирается поцеловать Чудовище, но тут оно вдруг понимает, что не является подарком, и, отпрянув, говорит: «Послушай, а сколько сейчас времени? Мне пора — у меня на два назначена стрижка когтей».

Джемма ничуть не удивляется, что Шон может быть геем. Вроде бы он однажды уже прижимался к другу ее сестры, когда они сидели в баре.

Пятница, 19 февраля

После работы пошел выпить с Кэролайн и Бриджит. Кэролайн продолжала вести себя точно также, как на работе, — безучастная выдача информации и справок и полное пренебрежение к собеседнику Я понимаю, в чем тут дело. Когда я в прошлый раз звонил Шону, то тоже изображал повышенную участливость. А когда пару дней назад выходил из метро и одна женщина спросила у меня, который час, я вдруг начал перед ней извиняться и указывать на какого-то человека, у которого, как мне показалось, должны быть часы. Я чуть ли не рассыпался перед ней в благодарностях за то, что она ко мне обратилась.

Когда мы добираемся до паба, Бриджит берет на себя роль моей наставницы. Атмосфера очень милая, и в результате меня приглашают на вечеринку, которую будет устраивать фирма в следующую среду. Когда Бриджит расслабляется, она становится еще хуже. Она рассказывает, что как-то напилась до такого состояния, что заснула в метро и проехала свою остановку. И почему только все рассказывают одно и то же, чтобы доказать, какая у них тяжелая работа? На меня это производит гнетущее впечатление, и я начинаю подумывать об увольнении.

Написал мистеру Гатли и поблагодарил его за последние письма. Я представляю его эксцентричным благожелательным литератором, мечтающим найти истинный талант, который он сможет взять под крыло. Я даже представляю, как раз в неделю на его коврик шлепается моя новая рукопись и мистер Гатли ковыляет на своих ходунках обратно к столу и говорит жене, что это очередной текст небезызвестного ей юного дарования.

Жена отрывает взгляд от яйца всмятку, и в ее глазах зажигается доброжелательная искорка: «А почему бы тебе не послать ему что-нибудь из своих произведений, милый? Не сомневаюсь, они ему понравятся. Может, ту статью, которую ты написал для „Книжного ежемесячника“? Мне очень понравилось место про диких зверей. Или там речь шла о псе на цепочке? В общем, одна из твоих звериных метафор».

Когда я стану знаменитым, то обязательно приглашу мистера Гатли в «Интерконтиненталь» на презентацию своей книги. Вокруг меня будут крутиться разные известные издатели, и на какой-то момент ему покажется, что он лишний на этом празднике жизни. Но в тот момент, когда он уже соберется уходить, я громко произнесу его имя, выведу вперед, обниму за плечи и скажу: «Вот этот человек. Именно ему и только ему я всем обязан». И мистер Гатли разрыдается.