Собиратель ракушек - Энтони Дорр Страница 6

Коллекционер не знал, что ответить. На языке вертелось: вводить яд конуса тому, кто и так парализован, – это верх идиотизма.

– А ведь здорово будет, правда, пап? Если дело твоей жизни поможет тысячам людей?

Поерзав на стуле, коллекционер изобразил улыбку.

– Я только тогда и живу, – продолжал Джош, – когда помогаю людям.

– Тосты подгорают, Джош.

– В мире, пап, есть великое множество людей, которым можно помочь. Ты хоть понимаешь, как нам с тобой повезло? Какое это счастье – быть здоровым? Иметь возможность делиться с другими?

– Тосты, сынок.

– Да к черту эти тосты! Господи! Постыдись! У тебя на пороге умирают люди, а ты все о тостах!

Сын бросился прочь и хлопнул дверью. Коллекционер остался сидеть за столом, вдыхая запах горелого хлеба.

Джош взялся за книги о морских раковинах. Брайлем он овладел в нежном возрасте, когда еще играл за детскую лигу: переодевшись в бейсбольную форму, он сидел в отцовском кабинете и ждал, чтобы мать отвезла его на стадион. Теперь, сняв с полок книги и журналы, он уходил из кибанды под пальмы, где устроили себе лагерь трое мальчишек-сирот из племени кикуйю. И там читал им вслух, с трудом продираясь сквозь публикации в таких изданиях, как «Индо-тихоокеанские моллюски» и «Американский конхиолог».

– «Анцилла туманная, – зачитывал он, – это раковина изящной формы, с сильно выраженной ребристостью. Колумелла преимущественно прямая».

Мальчишки таращились на него и гудели себе под нос бессмысленные бодрые песенки.

Как-то вечером коллекционер морских раковин услышал, как его сын читает своим подопечным о конусах:

– «Этот великолепный конус имеет прочный и сравнительно тяжелый панцирь с заостренной вершиной. Редкий представитель данного вида, характеризуется белой окраской с коричневыми спиральными полосами».

Мало-помалу, после целой недели такого чтения, мальчишки, как ни удивительно, стали проявлять интерес. Коллекционер слышал, как они сортируют обломки раковин, выброшенные весенним приливом.

– Пузыревидная раковина! – кричал один из мальчишек. – Кафуна нашел пузыревидную раковину!

С визгами и воплями они шарили в расщелинах, складывали раковины в снятые рубашки и волоком тащили к хижине, нарекая самые заметные экземпляры выдуманными именами:

– «Голубая красавица»! «Куриная мбаба»!

Однажды вечером, когда мальчишки ужинали вместе с хозяевами в кибанде, коллекционер слушал, как они, ерзая и подпрыгивая на стульях, барабанят столовыми приборами по краю стола.

– Вы, ребятки, раковины собираете, – начал он.

– Кафуна проглотил ракушку-бабочку! – выкрикнул один из троих.

Коллекционер подался вперед:

– А вам известно, что некоторые ракушки опасны, что в воде живут опасные, вредные существа?

– Вредные ракушки, – пропищал другой.

– Вредные ракуууушки!!! – затянули два голоса.

Ужин продолжился в молчании. Коллекционер сидел и думал о своем.

На следующее утро он сделал второй заход. Джош на крыльце разбивал кокосовые орехи.

– А вдруг мальчишкам надоест играть на пляже и они отправятся к рифу? И напорются на огненный коралл? Или наступят на морского ежа?

– Хочешь сказать, я за ними не слежу? – возмутился Джош.

– Я хочу сказать, что им, не ровен час, втемяшится нарочно подставить себя под ядовитое жало. Их привели сюда россказни о том, что я знаю секрет волшебной ракушки, исцеляющей больных. Они захотят испытать яд на себе.

– Ты не можешь судить о том, – сказал Джош, – что их сюда привело.

– А ты, конечно, можешь? Думаешь, ты достаточно нахватался по верхам, чтобы толкать их на поиск конусов? Да ты спишь и видишь, чтобы они нашли большой конус, получили дозу яда и выздоровели. Излечились от всех болезней. Кстати, с моей точки зрения, они абсолютно здоровы.

– Папа, – простонал Джош, – это умственно отсталые дети. Никуда я их не толкаю, морская улитка им не поможет.

И коллекционер, даром что ощущал себя дряхлым слепцом, решил сам обучить мальчишек сбору раковин. Он повел их к спокойной, теплой лагуне, приказал зайти в воду по грудь, а сам держался рядом и объяснял, какие животные представляют опасность.

– Вредные ракууууушки! – тянули дети и визжали от восторга, когда собиратель забрасывал за риф, на глубину, озлобленного синего краба.

Тумаини лаяла, будто рядом с малышней, в нежно любимом ею океане, сама стала щенком.

В итоге на ядовитое жало напоролся не один из этих ребятишек, не кто-то из посетителей, а Джош. С обескровленным лицом он мчался по берегу и звал отца.

– Джош? Ты где? – прокричал в ответ собиратель. – Я тут показываю ребятам, как обращаться с опоясанным тритоном. Красивая раковина, правда, ребята?

В онемевшем, распухшем кулаке, уже наливающемся кровью, Джош держал улитку конус, которая ужалила его, когда он, привлеченный необыкновенным изяществом раковины, поднял ее с мокрого песка. Коллекционер перетащил Джоша в тень, под пальмы, закутал в одеяло и послал мальчишек за рацией. Джош задыхался, у него был совсем слабый, учащенный пульс. Через час дыхание остановилось, последовала остановка сердца и наступила смерть.

Собиратель морских раковин, потрясенный, стоял на коленях; Тумаини лежала в тени, опустив голову на лапы, а позади сидели на корточках перепуганные дети.

Доктор опоздал на двадцать минут; следом прибыли полицейские на небольших лодках с огромными моторами. Коллекционера отвели на кухню и стали расспрашивать про развод, про Джоша, про этих ребятишек.

Из окна до него доносился рев других моторов: лодки приплывали и уплывали. Собирается дождь, хотел он сказать этим людям – этим полуагрессивным, полуленивым голосам на кухне. Через пять минут хлынет дождь, вертелось у него на языке, но его засыпали вопросами насчет отношений Джоша с этими детьми. Снова и снова (в который раз – в третий? в пятый?) допытывались, почему жена подала на развод. Он не мог подобрать слов. Между ним и миром будто повисли свинцовые тучи; его пальцы, его органы чувств, океан – все ускользало. Моя собака, хотел он сказать, моя собака не понимает, что происходит. Пусть приведут мою собаку.

– Я слепой, – в конце концов произнес он, поднимая руки. – У меня ничего нет.

И тут начался ливень; соломенную крышу трепал муссон. Где-то под половицами заголосили лягушки; их торопливое тремоло радостно приветствовало грозу.

Когда дождь пошел на убыль, коллекционер услышал, как с крыши падают капли, а под холодильником поет сверчок. В кухне зазвучал новый голос, уже знакомый, голос муэдзина, который возвестил:

– Отныне тебя оставят в покое. Как я и обещал.