Загадка - Серж Резвани Страница 6

— Когда я собирал материал для своей книги и пытался разобраться в отношениях треугольника Роза-Курт-Густав Зорн, то часто думал о семействе Бронте, — продолжает Литературовед. — Две сестры и брат-наркоман, тщеславный и слабоумный, пишущий бездарные поэмы, которые он подсовывал в рукописи своих сестер.

— В случае с Найями, это, скорее, брат и сестра предпочитали бы, чтобы между ними вторгся кто-то третий, — говорит Поэт-Криминолог. — И именно этой болью, если я правильно понял, проникнуты их сочинения, постепенно опутавшие молодое трио неразрывной сетью.

— Вы правы, только эта сеть была намного больше и крепче и в нее попались все члены семьи. Просмотрев лишь ничтожную часть рукописей, я пришел к выводу, что, несмотря на различную манеру письма, их сочинения образуют единое целое. Словно мы имеем дело с особой культурой Найев, их противоречиями, союзами, изменами, обманами, любовными связями, постыдными инцестами, в которых они не только признаются, но и пользуются как любимым оружием, придумывая мифы о своем отце, прекрасно устроившемся в истории литературы, умерщвленной этими же мифами. Вы не можете представить, как мне ужасно хочется вернуться к своей книге и до какой степени то, что я успел узнать из этих рукописей, переворачивает всю картину, сложившуюся у меня об этой семье. Раньше я видел в трио Роза-Курт-Густав влюбленных близнецов, что казалось почти нормальным, учитывая современные нравы, то есть двоих в одном, втянувших в свою орбиту третье, проходившее рядом тело…

— А вы знаете, что так и происходит с некоторыми редкими небесными светилами? — говорит Поэт-Криминолог. — Вращаясь, эти двойные звезды засасывают и поглощают блуждающие тела.

— Да-да, но в данном случае сила притяжения действовала вначале по формуле двое поглощают одного, а потом, постепенно, все изменилось и один поглотил двоих. Понимаете? Его можно сравнить с великолепным и дьявольским Хитклифом, созданным Эмили Бронте. «Это он», — подумал я, впервые увидев Густава Зорна в Вене, хотя раньше, познакомившись с Куртом, сказал себе: «Вот как мог выглядеть Хитклиф, и таким, наверное, был брат Бронте, пока Эмили со свойственным ей болезненным воображением не придала ему новые черты». То, что две сестры параллельно писали романы, где обожаемый ими брат представал самим воплощением дьявола, нет ничего удивительного, поскольку в том веке женщины жили как заживо погребенные. Сегодня, конечно, шокирует не инцест или извращения, а необузданность настоящей безумной любви. Да-да, безумной! Было очень заметно, что Розу и Курта связывает что-то неистовое, какая-то любовная электрическая сила, безнадежная и торжествующая. Это выражение «любовная электрическая сила» я позаимствовал из рукописи Розы. И это же выражение я нашел в рукописи Курта, которого следовало бы теперь называть Курт Най-Зорн, настолько талантливо Зорн, объединившийся с близнецами, паразитировал на этой любви.

— Да-да, — соглашается Следователь, — когда Зорн появлялся в Морском клубе, все взгляды присутствующих сразу же устремлялись на него. Этот человек обладал отталкивающим очарованием. О нем ходило много слухов. Одно очевидно: Карл Най терпеть его не мог… а Густав Зорн не пропускал ни одного семейного путешествия на яхте. Он наслаждался холодностью Карла, и часто, в Морском клубе, я замечал, как старик Най весь застывал при приближении Зорна и подчеркнуто отворачивался.

— Несмотря на это, — замечает Литературовед, — он всегда брал его на борт. Ненавидя его, он в то же время не мог без него обходиться. Уж я-то знаю, поверьте!

— Да, такое неприкрытое влечение вызывало немало улыбок.

— Ох уж этот Зорн! Какой прекрасный подозреваемый! — со смехом говорит Поэт-Криминолог.