Пять дней - Дуглас Кеннеди Страница 6

Совсем недавно, после того как о Бене вышла статья в газете «Мэн тудей», в которой моего сына назвали достойным внимания молодым художником — в Портлендском музее искусств экспонировался один его коллаж: части разобранных ловушек для омаров, превращенные в «пугающую картину современной инкарцерации» (во всяком случае, так выразился критик из газеты «Портленд финикс»), — Дэн спросил меня, не кажется ли мне, что Бен «не совсем нормальный». Вопрос мужа потряс меня до глубины души, и, пытаясь скрыть свой ужас, я в ответ спросила:

— Что навело тебя на эту мысль?

— Ну, ты только посмотри на тот идиотский коллаж, от которого писают портлендские пижоны.

— Это произведение находит отклик у зрителя, потому что оно провокационное, и в качестве средства выражения там использовано нечто сакраментальное для Мэна — ловушка для омаров…

— Сакраментальное, — фыркнул Дэн. — Словечки-то какие подбираешь.

— Почему ты все время стараешься обидеть, оскорбить?

— Я просто выражаю свое мнение. Но ты не стесняйся, скажи, что я много болтаю. Что именно из-за своего длинного языка я уже полтора года сижу без работы…

— Насколько мне известно, работу ты потерял не из-за глупостей вроде той, что ты несешь сейчас. Если, конечно, ты что-то от меня не утаил.

— Значит, я, по-твоему, еще и дурак, да? Не то что наш «выдающийся сын. Пикассо штата Мэн».

Потеряв работу, Дэн озлобился, у него все чаще случались вспышки раздражительности. Правда, нагрубив сейчас, он сразу поспешил извиниться («Ну вот, опять я сорвался. Не понимаю, как ты меня терпишь»), однако неприятный осадок остался. И пусть такие кратковременные срывы случались не чаще пары раз в месяц, они усугублялись тем, что Дэн все больше замыкался в себе, отказываясь делиться со мной своими переживаниями, связанными с потерей работы. В результате обстановка дома накалялась. Не скажу, что наш брак был овеян какой-то особой романтикой или страстью (хотя сравнивать мне не с чем), но за годы супружества мы вполне притерлись друг к другу и жили неплохо, в относительной гармонии, пока из-за увольнения Дэна между нами не разверзлась пропасть, которая ширилась с каждым месяцем, что он сидел дома, теряя надежду на возобновление профессиональной деятельности.

Насколько я могла судить, Дэна особенно расстраивало то, что его сын, которому было всего девятнадцать, уже добился признания. Ему предложили принять участие в Выставке молодых художников штата Мэн, проводившейся в Портлендском музее искусств; он стал одним из двух студентов, чьи работы отобрали для этой выставки; критик назвал его новатором и талантом, достойным внимания… Да, конечно, во мне говорит материнская гордость. Но согласитесь, чем это не успех? А Бен вдумчивый, серьезный и такой необычный мальчик, и он жаждет любви и одобрения отца. Но Дэн этого просто не понимает. Из намеков, которые он время от времени выдает, мне ясно, что его раздражает, что мальчик, которого он всегда списывал со счетов, считая Бена странным, не похожим на других, не таким сыном, о каком он мечтал, уже чего-то добился в жизни — и даже получил общественное признание. Я часто убеждала себя, что, как только Дэн снова найдет работу, все наладится. А сама при этом думала: если бы один положительный момент мог в одночасье все изменить…

Бип.

Очередная серия коротких сигналов, уведомляющих меня, что новое сообщение требует моего внимания. Телефон уже был у меня в руке, и я всматривалась в экран, пытаясь прочесть расплывающееся на солнце сообщение. Ладонью загораживая дисплей от солнечных лучей, я разобрала: «Пожалуйста, позвони мне сейчас же… Бен».

Меня охватила тревога. Теперь я начинаю волноваться каждый раз, когда получаю от Бена сообщения подобного рода. Сейчас с моим сыном творится что-то неладное. Со стороны — если смотреть на факты объективно — может показаться, что это непосредственно связано с его глупым любовным романом. Девять месяцев назад Бен познакомился с девушкой по имени Элисон Фелл. Как и он, она изучает изобразительное искусство в Фармингтоне. Ее отец — известный адвокат в Портленде. Они живут в одном из особняков, что стоят на побережье в городке Кейп-Элизабет. По-видимому, ее родители были страшно недовольны, что их дочь отмела все ультрапрестижные высшие учебные заведения («Точные науки меня никогда особо не привлекали», — сказала она мне) и теперь вынуждена «довольствоваться» учебой в фармингтонском университете (который в действительности считается вполне уважаемым гуманитарным колледжем, хоть и является государственным вузом). Элисон тоже девятнадцать, она довольно симпатичная, помешана на богемности: одевается во все черное, свои длинные ногти покрывает черным лаком, длинные до пояса черные волосы укладывает в сложную прическу. Я часто думаю, Бена она выбрала потому, что он самый талантливый из небольшой группы студентов, изучающих изобразительное искусство в Фармингтоне, а еще потому, что он «милашка и ужасно беззащитный». Для Бена сам факт, что эта общительная, самоуверенная, очень яркая девушка проявила к нему интерес… В общем, если учесть, что в школе подружек у него не было и сам он считал себя «в некотором роде придурком», Элисон его просто покорила. Наверняка она познакомила его и с радостями секса.

Все это началось в январе прошлого года, хотя Бен ничего не говорил мне о своем романе, пока не приехал домой на Пасху. Тогда он пригласил меня пообедать с ним в кафе «У Муди». И там, поедая запеченные на гриле сэндвичи с сыром, Бен сообщил мне — робко, нерешительно, — что он встречается с одной девушкой. Он с таким трудом это произнес и тут же добавил: «Только папе не говори. Она ему не понравится». Мое сердце переполняли любовь и тревога. Ибо я видела, что мой сын в растерянности, что для него это все внове.

— Что ты чувствуешь к Элисон? — спросила я тогда.

— Я хочу на ней жениться, — выпалил Бен, густо покраснев.

— Понятно, — неопределенно произнесла я. — А Элисон этого хочет?

— Конечно. Она сказала, что я — любовь всей ее жизни.

— Что ж… чудесно. Замечательно. Но… вы давно вместе?

— Пятьдесят четыре дня.

— Понятно, — повторила я, а про себя подумала: «О боже, он дни считает, а может, даже часы».

— Первая любовь всегда… это так удивительно, — сказала я. — Даже не верится. И я, конечно, не хочу вмешиваться в твои планы…

Господи, ну что за банальности я несу?

— …в общем… я лишь хочу сказать, что это чудесно! Просто не торопись.

— Я люблю ее, мама… и она меня любит.

— Ну…

Мне столько всего хотелось ему сказать… и столько всего, я понимала, я не могла ему сказать. Разве что:

— Я так рада за тебя.

Однажды мы встретились с Элисон. Бен нервничал, Дэн пытался выяснить, большой ли участок побережья в Кейп-Элизабет принадлежит ее родителям, а Элисон вертела головой, разглядывая наше скромное жилище, и улыбалась сама себе. Я же тем временем старалась разрядить атмосферу, и, как и все, я понимала, что это абсолютно невозможно. Мне не нравилось, что Элисон демонстративно афиширует свои близкие отношения с Беном, поглаживает его по ноге — один раз прямо на глазах у нас с Дэном, — шепчет ему что-то на ухо (она воображала себя готом, но вела себя как подросток), играя на его чувствах. Ну, хорошо, наверно, это во мне говорил материнский инстинкт/подозрительность. Но больше всего меня беспокоило то, что Бен был без ума от своего состояния влюбленности. Как объяснить ему, что порой мы проецируем на других желания своего сердца. В результате вообще по-настоящему не видим их.