Imperium - Александр Айзенберг Страница 6

____________________

Вителлианцы подбирались к орлу 7 Гальбанского легиона. Сразу упало двое, третий… Центурион первой пилы Атилий Вер с ужасом увидел – он один. Мечи… Копья… Все направлено на него. Лицо Вера перекосилось – святыня легиона у него… Затравлено оглядывался примипилярий 7 Гальбанского, крепко сжимая в руках древко тяжелого орла.

____________________

Антоний Прим уверенно продолжал отдавать приказания. Все шло, как надо. Сил у него больше. В такой бойне одновременно ложатся и те, и другие. В этом размене он выиграет. У него останется больше. И пусть тогда Веспасиан попробует не выделить ему его долю добыче. Ха! Да он сам ее возьмет. Еще здесь. Этой ночью.

____________________

Хищный клюв орла стремительно падал на головы. Как дубиной быка, забивал легионным орлом Вер вителлианцев. В глазах его не было уже ничего человеческого. Кровавая пена, пузырясь, покрывала его губы. Гудело все вокруг него, слышались гулкие удары, хруст костей, а сам он казался серым смерчем. Груда трупов громоздилась у его ног. Свистнул нож, лезвие мягко вошло в горло центуриону… Страшно пытался он вздохнуть, последним усилием метнул далеко в сторону своих орла и рухнул бездыханным.

Бой продолжался. Он стал почти неуправляемым. Рубились не легионы с легионами, а каждый против каждого. Рубились в темную. Ничего не было видно. Свои? Чужие? Здесь все враги! Бились грудь с грудью, щит о щит, за копья никто не брался, панцири и шлемы разлетались в куски под ударами мечей и секир. Убивали, зная, что это мог быть и близкий человек, и каждый солдат вел себя так, будто от него зависел исход войны. Резали друг друга все более ожесточенно – в гражданской войне не берут пленных.

____________________

Луна смотрела равнодушно. Мертвое серебро мелькало на черном небе. Его то задувал ветер своим гнилым дыханием, то вновь оно освещало чью-то кровь.

____________________

Гулкие удары разорвали наседавшую тишину. Это была последняя надежда вителлианцев: они сумели незаметно сосредоточить на Дорожной насыпи метательные орудия и теперь в упор расстреливали римлян… И своих, и чужих… Побольше унести с собой…

Бревна и камни со страшной силой летели из прямометательных орудий параллельно земле. Они буквально сметали ряды… Сильным ударом сломали грудь молодому легионеру – в проломе, если бы было светло, было бы видно, как метнулся несколько раз комок сердца и повис… Ударило по лбу над бровями кусочком шлема, затем осколком черепа – кость – исцарапала – и забрызгали остатки мозга соседа… Повезло.

Заработали баллисты. По высокой дуге взлетали булыжники и падали. Иногда отскакивали и опять убивали.

Подтянули самую большую баллисту 16 легиона. Она извергала громадные камни. И опять луна спряталась от воплей.

____________________

– Они бьют и в своих, и в чужих. Там месиво.

– Надо уничтожить баллисты… Мы потеряли управление боем… пока. Если до утра эти сумасшедшие баллисты не перебьют всей нашей армии, мы победим. Их надо уничтожить… Это все.

– Подойти невозможно.

– Другого выхода нет… Послушай… Кажется, тихо стало. Они больше не бьют. Пусть подтянут резервы.

____________________

Два солдата прикрылись щитами мертвых вителлианцев. Они незаметно подошли к той самой… К огромной Баллисте… «Руби», – коротко сказал первый. Мелькнули мечи на глазах охраны. Стук лезвий. Они перерубили скрученные тяжи и канаты. И Баллиста поперхнулась… Двух солдат разорвали… Два трупа неизвестных…

____________________

Сначала серебро луны смешалось с быстро сереющим небом. Затем все напряглось. И огромный красный шар солнца поднялся над Кремоной. Поле загремело от крика: солдаты 3 легиона, пришедшего из Сирии, по тамошнему обычаю приветствовали восходящее солнце. Рев легионов потряс вителлианцев… Они дрогнули… Дрогнули при виде брошенных на них Антонием Примом сомкнутым строем двигавшихся когорт преторианцев.

Антоний Прим увидел солнце, увидел покосившиеся метательные орудия на краю дороги, увидел свою победу. «Теперь пора» – подумал он, вскочил на коня, подъехал к рядам преторианцев. К своему последнему резерву. Горяча коня, надсаживаясь, кричал он: «Упустите победу сейчас, и никогда больше вам не видать Рима. Какой император возьмет вас на службу? Какой лагерь откроет вам свои ворота? Вот ваши знамена, вот ваше оружие. Потеряете вы их – и одна только смерть останется вам, ибо свой позор вы уже испили до дна! Впе-е-ред!». Началась резня.

____________________

Гай Мансуэт, легионер 7 Гальбанского, бежал с кровавым мечом за спиной какого-то ветерана вителлианца. Если тот не остановится, он его ударит в печень. Корка крови и грязи застыла на лице Мансуэта. Руки и ноги отваливались. Он хотел крикнуть: «Стой! Убью!» – Потом бы он перерезал горло этому изменнику Рима. Получилось: тяжелый вздох и «Хр-х-х-хх…» От голоса ничего не осталось. Сорвал заночь… Все равно тот остановился… Он уже все равно не мог бежать… Вытянул вперед руку с испанским мечом и ждал. И смотрел пустыми глазами.

Кажется, все… И не увижу маленького Гая, жену… Но он уже не маленький. Он вырос… Сильно дрожит рука… Не удержать меч…

Тот, что был моложе, отразил рубящий удар, едва не выпустив меч; неожиданно присел и в длинном выпаде нанес колющий удар снизу, под панцирь, в пах… Меч вошел во что-то. Гай Мансуэт резко выдернул его из раны, отскочил.

Что-то острое кольнуло Юлия Мансуэта в низ живота и резко, раздирая живое тело, вошло вглубь… Очень холодно и больно стало ему… Как на качелях – приблизилась, удалилась, удалилась, приблизилась земля…

Гай Мансуэт увидел на падающем, сложившемся в два раза, знак 21 Стремительного легиона и подумал, что надо быстрее обшарить его. Хотел добить – мало времени. И так подохнет…

Кошелек… Кусок серебра… Они же были в Испании… Еще дышит…

Гай перевернул тело на спину. Полез к полутрупу за пазуху… Случайно посмотрел на успокаивающиеся глаза…

«Все заберет себе… Все, что я скопил за службу… Почему он так смотрит на меня своими злыми глазами… Такие у жены, когда она злится… Оте… Похож… Просто, похож. По… Отец? В 21 Стремительном служит отец… А меня взял Гальба в 7… Пока он служил…»

– Ты… Мансуэт… Юлий Мансуэт?… Отец…

Юлий Мансуэт видел еще, как затряслись руки у сына… Тот о чем-то кричал… Он вырос. Сильный стал…

Что-то заставило остановиться бойцов. Непонятно что. И вителлианцы, и флавианцы здесь, около насыпи, опустили мечи и смотрели, как легионер из 7 Гальбанского держит на руках другого из 21 Стремительного и, обняв его, что-то кричит со слезами на глазах.

– Что это с ним?

– Чего он кричит?

– Слышишь, сын отца убил.

– Что там такое?

– Что случилось?

Гай Мансуэт сипящим голосом молил отцовских манов не считать его отцеубийцей, не отворачиваться от него…