Ты сияй, звезда ночная - Каори Экуни Страница 6

— Муцуки!.. Личная жизнь!..

Я никак не мог взять в толк — о чем она? Почти силком затащил ее в спальню, подтолкнул к кровати.

— Все. Лучше поспи.

Секо — личико красное, распухшее — смотрела на меня бешеными, полными слез глазами.

Осторожно, кончиками пальцев я коснулся ее горячих, воспаленных век.

— Хорошо, солнышко. Я слова никогда не скажу больше про личную жизнь, — шепнул я мягко.

Вечеринка по случаю «яства полнолуния» имела колоссальный успех. Мидзухо была мила и весела, как всегда, ее очкастый муженек — вежлив и полон осознанием важности момента, а их сынок Юта с каждой нашей встречей, кажется, становился все более упитанным и круглощеким.

— И сколько тебе уже лет? — спросил я.

Не успел даже договорить — а малыш уже гордо поднял три пухлых, как сосисочки, пальчика и неловко затряс ими у самого моего лица.

Я надел маску синего демона, которую нарисовала Секо, и вступил в яростный бой с защитниками яства, шумно и вполне искренне пытаясь отскакивать то туда, то сюда и защищаясь мешалкой от летящих в меня жестких сырых бобов. Всем было смешно, что я так стараюсь увернуться от их снарядов, однако попадания бобов по костям рук или по голове чувствовались действительно болезненно.

— Убирайся, демон! Убирайся, демон! — кричали они хором.

Я не мог не заметить, что самое решительное выражение застыло на лице Секо.

Покончив с бросанием бобов, мы сели выпить пива. Секо настаивала — каждый из нас должен съесть ровно столько бобов, сколько ему лет. Так что мы их сосчитали, все до единого, и тщательно проследили, чтобы каждому досталось нужное число, — нравится ему или нет. Уверен, когда нам исполнится по восемьдесят, Секо заставит меня съесть восемьдесят бобов — и ни одним меньше. Я жевал бобы и пытался вообразить себе восьмидесятилетнюю Секо, тощенькую и морщинистую.

Странно я себя чувствовал… Наши тихие маленькие комнатки вдруг ожили, завибрировали человеческой энергией, и нам с Секо уже начинало становиться тревожно и неуютно. Жутко было понимать: вся эта энергия, вся жизненная сила исходят от одной маленькой семьи — от Юты, прыгающего и скачущего по дивану и дергающего за шнуры жалюзи, и его молодых родителей, наблюдающих за сынишкой уголком глаза и готовых вскочить и призвать его к порядку, если он совсем выйдет из-под контроля. Мы сидели, вместе с малышом смотрели по телевизору мультики, ели готовое суши и пили пиво.

— С детьми столько проблем! — с чувством сказала Секо и вылила остывший чай в горшок с растением, подаренным Коном. Секо была глубоко убеждена, что растение прямо-таки обожает чай, которым она его постоянно подпитывала. Она клятвенно утверждала — всякий раз, как она поит деревце чаем, то просто листьями всплескивает от удовольствия. — Уже десять, наверное? — спросила она.

Десять вечера. Гости наши наконец-то шумно удалились примерно в половине девятого, — значит, Секо сидела, молча уставившись на растение, почти полтора часа.

Я уже собирался спросить — долго она еще собирается так сидеть, но она меня опередила:

— Муцуки, ты вообще понимаешь, что уже полтора часа в квартире прибираешься?

— Да ведь повсюду следы пальцев, пятна — и на столах, и на окнах, и на телевизоре. Вон и на полу пятна… и на телефоне…

Секо странно на меня взглянула:

— Да, но ты этим занимаешься буквально с той минуты, как они за дверь вышли. Это ненормально!

«А ты чем занимаешься буквально с той минуты, как они за дверь вышли? Это нормально?» — задал я мысленно вопрос.

— Мы с тобой — просто прекрасная пара, знаешь? Муж и жена — одна сатана!

— Ну и что ты имеешь в виду? — сказала Секо. — Я абсолютно не считаю, что мы похожи!

— Выпить хочешь? — спросил я.

— М-м-м… двойное виски неплохо бы.

Прихватив бутылку и тарелку свежих огурцов, я вышел на веранду. Разговор, который у меня сегодня состоялся с матерью, я решил не пересказывать.

— Сыру хочешь? — крикнула из кухни Секо.

— Звучит заманчиво! — крикнул я в ответ и принялся смотреть на гигантский синий ковер ночного небосвода. Я откусил от огурца и, глядя на звезды, ощутил, как наполняет рот его свежий вкус.