Я боюсь. Дневник моего страха - Катерина Шпиллер Страница 6

Уже лежа в кровати, девочка заплакала в подушку, тихонько, чтобы никто не услышал. Второй раз с тем же самым она к маме уже не сунется, нет, это исключено. Она знает, что скажет мама:

«Мы уже это обсудили, сколько ж можно? Я тебе сказала, что это смешно и велела выкинуть бумажки. Вот выбросила бы из шкафчика, оно и из головы бы само ушло!»

Какое простое и легкое решение! Но на сколько легкое, на столько же и невыполнимое.

Мама не помогла. Не захотела? Впрочем, это уже не имеет никакого значения. Жить с этим и бороться придется в одиночку. Да какое там «бороться»! Страх уже давно полностью победил ее и парализовал волю. Она побеждена, и нет избавления.

Девочка привычным движением свесилась с кровати и взяла в руки нотную папку. Открыла ее, в третий или четвертый раз проверила, на месте ли все ноты, закрыла и положила обратно на пол. И вдруг ее пронзила страшная мысль…

Девочка вскочила и босыми ногами подбежала к окну. Ее колотило, как при высоченной температуре, зубы клацали, ежик оживился… Она ведь вечером перед сном проветривала комнату, окно было открыто. Значит, теоретически порывом ветра могло подхватить любую бумажку из комнаты на улицу. А у нее в тот момент еще не было прибрано на столе. То есть могли быть и бумажки… Господи, какой ужас, какой кошмар…

Девочка рывком открыла окно и свесилась вниз. Зимний холод тут же пробрал ее до костей, легко преодолев препятствие в виде тоненькой пижамки. Девочка напряженно вглядывалась в черноту асфальта под окнами. Они жили на девятом этаже… Да-да, определенно там что-то белеется! Определенно. Девочка захлопнула окошко и обессилено опустилась на пол. Ну что ж, сейчас бежать, что ли? Нет, нереально, кто ж ей даст это сделать? Значит, нужно завтра утром, когда она пойдет в школу, не забыть и не пройти мимо этих белеющих бомб, этих мин замедленного действия. Не забыть!

Какое там забыть! Утром с первой секунды дурного ора будильника ее главная мысль была: внизу, под окнами лежат бумажки, которые нужно поднять. И следует поторопиться, чтобы их не унес ветер или чтобы никто… нет, об этом лучше вообще не думать.

С этого дня у девочки появилась еще одна ежевечерняя головная боль: висеть из окна в темноте, высматривая на асфальте бумажки и, если они там есть, запоминать их месторасположение, чтобы утром поднять. Теперь она уже в школу приходила с нескольким или уж по крайней мере с одним бумажным комком. Чаще всего спрятанным в карман.

Шел день за днем, ничего не менялось. А, собственно, почему что-то должно было измениться? Разве что росла гора в стенном шкафчике. Мама ни разу не задала ни одного вопроса, в шкафчик явно не заглядывала… Ведь если бы заглядывала, то видела бы растущую гору и уж, наверное, не промолчала бы.

Несмотря на огромную работу по спасению себя, которую девочка проводила каждый день, страхи ее не уменьшались. Ей постоянно казалось, что она чего-то не заметила, где-то что-то пропустила или просто не успела, и разоблачение близко. Разоблачение чего? Но девочка больше не заморачивалась вопросом, писала она что-то предосудительное или не писала, было ли, не было… Это уже не имело никакого значения, потому что все равно бессмысленно себя уговаривать, насколько все происходящее глупо и нелепо. Ну да, глупо, ну да, нелепо, и она это понимает! Какой-то частью своего сознания… Но что это меняет? Разве это хоть на йоту помогает ей преодолеть, прекратить, победить? Она сдалась, она больше и не пыталась анализировать. Хотя где-то у нее внутри, недалеко от ежика, сидел абсолютно нормальный здравый смысл, который уже устал хохотать и плакать по поводу ее безумного поведения.

Безумного? Может, вот оно – главное слово? Но разве кто-то рядом принимает ее за безумную? Разве кто-то хоть раз крутил пальцем у виска или называл «ненормальной»? Нет же! К ней относятся, как к совершенно нормальному человеку – и в школе, и друзья, а самое главное – родители. К ней предъявляются такие же требования, как ко всем прочим. Ее не водят к врачам, не дают таблеток. Значит, никакого безумия нет и в помине! Она – нормальная. Значит, правда и то, что все так живут, просто у каждого свой «бзик». Но мучиться должны абсолютно все. И мучаются. Просто они сильные и цельные, мудрые и понимающие, а она – нытик и слабак, недостойный малейшего уважения, а уж тем более жалости. Наверное, тогда у мамы именно поэтому было такое брезгливое выражение лица. Мама думала: ну да, собирает бумажки, ну и собирала бы, никому не рассказывая, как все нормальные люди, так нет – жалуется, ноет… Конечно, именно так, теперь это совершенно понятно…

Девочка очень устала. Устала от всего: от уроков, от необходимости постоянно думать об оценках, контрольных… Устала от постоянного недосыпа. А главное – смертельно устала от страха. Изматывающего, сжирающего ее изнутри на пару со злым ежиком. Девочка похудела, стала бледной до синевы, под глазами легли зеленоватые тени.

– Вегетососудистая дистония, определенно, – авторитетно сказала мама, когда девочка очередной раз попросила у нее таблетки от головной боли и тошноты. Тошнило каждое утро… – Это сосудики. У меня тоже всю жизнь так было. Да и большинство людей живет с этой клятой дистонией – куда от нее в современной жизни денешься. – Мама горестно вздохнула и сморщилась, потрогав девочке лоб. – Вот у меня тоже так голова болит! Просто сил нет.

Девочка молча приняла таблетки, запив их водой из-под крана. Наверное, у мамы тоже есть свои «бумажки», которые ее изводят. Неужели бедная мамочка так мучается вот уже много лет, она же не очень молодая, как она выдерживает? Интересно, какой у нее главный страх, какие у нее «бумажки»?

Девочка недолго размышляла над этим – у нее просто не было ни времени, ни сил думать еще о чем-нибудь, кроме своего наваждения. Ее заботы и главный страх перешибали любые новые мысли о любом предмете.

Так… Сделать уроки, подготовиться к контрольной по физике. Она завтра третьим уроком. Ох, лучше бы никогда не наступало это самое завтра! Еще нужно сегодня повторить Баха, потому что опять же завтра зачет в музыкалке. Училка ужасно злая ведьма, все время орет, визжит, как недорезанная свинья, и слюной плюется. Если девочка завалит зачет, училка потом будет орать минут десять без передышки, и все лицо девочки покроется капельками ее вонючей слюны. А потом дома мама скажет, что надо было лучше подготовиться, и подожмет губы… На самом деле вероятность того, что девочка завалит музыкальный зачет, ничтожна, но, как обычно, не думать об этом невозможно, она представляет себе исключительно такой вариант развития событий. Так с ней всегда: она готовится к самому худшему. Ее так научила мама:

«Всегда надо ожидать самого худшего. Всегда рассчитывать только на плохое. Тогда хорошее покажется еще более хорошим!»

Наверное, это очень мудро! Но и очень страшно: всегда ждать плохого. Девочка легко научилась придумывать все самые ужасные варианты финала любых ситуаций – воображение у нее всегда было сильным и творческим. Так что фантазировала до самых страшных деталей.

Практически никогда ничего страшного в реальности не происходило, все оставалось в воображении. Но мысленно девочка не раз переживала каждую ситуацию в самом плохом ее развитии. Поэтому пугалась, страдала и мучилась ничуть не меньше, чем если бы все действительно произошло так, как мнилось. Ее уже не радовал «счастливый финал», она бывала настолько измучена своими страхами, что было уже все равно – случилось, не случилось… Да и очень быстро пришло взрослое понимание: эта ситуация закончена, скоро-скоро придет следующая. И так до бесконечности… День сменяется днем, за контрольной по физике следует контрольная по математике, а потом экзамен по музыке, а уж бумажкам вокруг несть числа! Они не кончаются и, видимо, не кончатся в ее жизни никогда. Нельзя же отменить на Земле бумагу! Ха-ха!