Гипно Некро Спам - Олег Гладов Страница 6

Он ничего не видит.

Только чувствует.

Он чувствует, что проваливается в сон.

И что просыпается.

Он чувствует, что его кормят.

Он ничего не видит.

И снова засыпает. И просыпается. Ничего не может произнести своим непослушным языком.

И однажды понимает, что он слышит.

Слышит.

Заботливые голоса. Успокаивающие нотки в них. Нежность и ласка.

Он слышит это и чувствует: Ласку, Нежность, Заботу.

И однажды

Видит.

Он открывает вдруг глаза и видит мужчину. Мужчина говорит что-то, улыбаясь. Но сквозь шум в ушах слова различать не получается.

[вперёд]

Через время он начинает понимать пятую часть того, что ему говорят. Интуитивно улавливать (ухватывать) смысл интонаций этого неизвестного, но такого знакомого Языка… Но у самого никак не получается произнести и слова: его Язык – словно верёвка во рту. Не слушается его. И он спит, ест, благодарно принимает заботливые прикосновения.

[вперёд]

Он может передвигаться. Не тем способом, который он считал нормальным ранее. Но у него ничего не болит. У него хороший, здоровый сон. Правда, ни одного из снов он, как ни силится, вспомнить не может. Но это не беспокоит его почему-то. И он даже не задумывается, почему именно. До того момента, пока не видит подошедшую к нему женщину с металлической штуковиной на длинном тросе.

Пока не понимает, что в руках у женщины ошейник, а сам он

СОБАКА.

– Тут мы видим картину в стиле чёрно-белого изображения, снятого на американскую телекамеру 60х годов двадцатого века, – говорит Свят. Продолжает:

– Он понимает, что он собака. Пёс. Представитель кинологической расы. Рейнкарнация? Следующее воплощение его разума? Точка, в которую он переместился прямо из точки смерти в автокатастрофе? Его не волнует это. Он не думает об этом. Он в полном шоке от этой визуально-сенсорной уверенности. А когда рука пытается прикоснуться к его загривку, он кусает эту руку. Он кусает руки и ноги. Откусывает палец соседу своих хозяев. И непрерывно орёт от ужаса.

Стоящий в чёрно-белом экране черно-белый человек говорит хорошо поставленным голосом:

«Взбесившаяся собака. Что происходило в её черепной коробке за минуту до того, как она бросилась на вас или на вашего ребёнка? Этот случай закончился более-менее удачно. Пса усыпили сверхдозой успокоительного и закопали за домом. Но где мина замедленного действия, заложенная в каждого питбулля, сработает в другой раз?»

– Вот… – сказал Свят, – что-то типа того.

Свят был в синих джинсах, классических super star с синими полосами и противогазной сумкой через плечо. Он сидел в длинном и узком интернет-кафе со стеклянными стенами и читал чужую электронную почту. В одном из писем, адресованных не ему, он прочёл следующий текст:

Ещё не нашёл работу, Бестолочь?

Кликни сюда

[@chtung (!)]

Свят кликнул.

Очень скоро он поднимался в большом зеркальном лифте на последний этаж одного из самых высоких зданий Евразии.

Он вышел и увидел, что прямо у лифта лежат обрывки обёрточной плотной бумаги.

Он сделал несколько шагов и вошёл в распахнутые двери широченного и высоченного, как заводской цех, офиса.

Слева – прямо у порога – громоздились один на другой столы странной формы и расцветки. Справа стояла стойка с золотым @chtung (!) по чёрному. Дизайн от [[[x]]]. Это Свят определил сразу.

Посреди помещения, примерно метрах в тридцати от него, стояли две особи противоположного друг другу пола и молчали.

«Здрасьте!» – сказал Свят.

Так появился он.

Спирохета и [Ф] Ольга пришли вместе.

– И почему я должен взять вас на работу? – спросил Aди.

– Потому что мы две самые злые пи*ды, пишущие на русском, – сказала Спирохета.

– Это абсолютно точно, – сказала [Ф] Ольга.

[Ф] Ольга в миру была Ольгой Алексеевной Фёдоровой двадцати двух лет от роду.

Спирохета – плодом любви еврейской мамы, папы корейца, и звали её Сашей Пак.

А лет ей было сколько, она никому не говорила. Даже [Ф] Ольге.

– О чём вы напишете в @chtung (!)?– спросил Aди.

– Я хочу потратить кучу денег, чтобы приобрести себе ещё один комплекс, – сказала [Ф] Ольга.

– Какой? – спросил Aди.

– По поводу слишком большой груди.

Спирохета кивнула. Aди посмотрел на её грудь. Потом перевёл взгляд на грудь [Ф] Ольги.

– В смысле? – спросил он.

– Пришить себе сиськи большие, а потом стесняться их хочу, – сказала [Ф] Ольга.

– А я об этом напишу.

– Приняты, – сказал Aди.

– Только меня произносить нужно как «фольга», а писать как [Ф] Ольга.

– Принято.

– А ты немец?

– Я немец.

– Кого ты видишь на обложке?

– Первого номера?

– Да.

– Тёлку. В латексе.

– На обложке @chtung (!)?

– Да.

– Понятно… Ты?

– А я бы сделала её пустой. Без фото. Серый фон и только текст: лого, заголовки там… Анонсы…

– Хм… А ты?

– Я бы на чёрном поле мелкий красный @chtung (!)… по центру… Да. А на всё оставшееся пространство «#1». Белым цветом. И всё.

– Вот это мне уже как-то…

– Может, тёлку?

– Нет. Никаких тёлок.

– Aди?

– Да?

– У тебя что в чейнджере заряжено? В тачке?

– У меня? «Пи$$тоны». Последний альбом.

– И я «Пи$$тонов» слушаю постоянно…

– И я!

– По-моему, все уже поняли, кто будет на обложке первого номера.

– Слушайте все!

– Да.

– Мы слушаем тебя, Aди.

– С этого дня за просмотр телевизора вводится смертная казнь.

Через день пришёл Фёдор Фёдорович БокоFF. Раста как раз просматривала третий по счёту сайт, торгующий кальянами, когда он вошёл в открытую с 1000 (кроме воскресенья) дверь русской редакции @chtung (!).

– Здравствуйте, – сказал он.

– Добрый день, – улыбнулась Раста.

– Где главный?

– Там, – Раста кивнула куда-то в центр помещения. В большое облако табачного дыма, выпускающее рваные сизые щупальца в углы. В центре зала, усевшись прямо на столах, беседовали Ади Кейль, Спирохета, Свят и [Ф] Ольга. Они курили трубки.