Первый матч - Екатерина Неволина Страница 6

– Показать, конечно. Если вы еще помните, а то я слышал, вы больше по теоретической части…

– Кислый! – попытался одернуть его Дима Щукин.

– Вы все хотите посмотреть? – Я оглядел ребят. Мало кто из них осмелился взглянуть мне в глаза. Нет, пожалуй, даже не волки… Плохо.

– Хотят-хотят! Стесняются просто! – выдал Кисляк.

Я вызвал на лед Кисляка, Кострова и Щукиных. Диму поставили в ворота. И началось.

Ребята хотели умыть меня, и малышу ясно, что после поражения мне нельзя будет подходить ко льду ближе чем на триста метров. Значит, выхода не было: оставалось только победить. Я действовал, но в какой-то момент сознание раздвоилось, и мне казалось, что я наблюдаю всю сцену с трибуны.

Обыграть Щукина… сделать финт перед Костровым и прокинуть шайбу Щукину между ног… Пройти вдоль борта… Тяжелее всего оказалось, когда Кисляк силовым приемом толкнул меня в борт. В этот миг в ноге, на которую пришлась старая травма, что-то хрустнуло. Боль вспыхнула ярким цветком, на миг заслонив собой целый мир, раскрасив его в пламенно-алый. Но ничего, шайбу удержать удалось. Дальше – на последних силах – выкатить «на пятак» и забросить шайбу. Гол!

Нога пылала, перед глазами расплывались цветные пятна, но я видел потрясенные лица своих учеников, видел в их глазах уважение – и оно того стоило.

– На сегодня всё! – объявил я и, стараясь хромать не слишком заметно, двинулся прочь.

До тренерской я добрался, наверное, на одной силе воли и вдруг подумал: видели бы меня сейчас ребята, точно решили, что им подкинули ни на что не годного инвалида. Хромой, как черт. Хорошо что не видят, незачем им видеть такое.

* * *

Миша Пономарев шел с тренировки разбитый. Зря они так на нового тренера наехали. Вроде нормальный мужик. Как детей их уделал, а ведь выбрал самых сильных из команды. Может, и выйдет толк… В любом случае хуже, чем сейчас, не будет. Вот он, Миша, сказал на прошлой тренировке, что не против играть в «Детройте», будто ждут его в этом «Детройте». Ждут не дождутся, когда Пономарев, сын дворового алкаша, пожалует.

Миша сжал зубы так, что они заскрипели.

Какой там «Детройт». Ничего у него не будет. Только этот пыльный двор с большим вонючим мусорным контейнером и детской площадкой, где и собираются алконавты. Только грязный, остро пахнущий кошачьей мочой подъезд с неприятно-синими, потрескавшимися стенами. Только тесная квартирка, где его ждет бабушка, измотанная стараниями сварить из топора борщ, чтобы накормить себя и внука. А вы говорите – «Детройт» …

Он открыл обитую черным, потертым дерматином дверь и крикнул в глубину квартиры:

– Ба! Я дома, но уже убегаю!

– Куда! А поесть? – Она выглянула из комнаты с утюгом в руках. Старенькая уже, но ни минуты без дела.

– Я не голоден, да и пора мне, – Миша развел руками, – сегодня три заказа развезти надо.

– Хоть бутерброды возьми. – Бабушка метнулась в кухню и сунула ему пакет с едой. Приготовила заранее. Знала, что внук забежит всего на минуту.

– Спасибо, ба! Ты у меня самая лучшая! – Он поцеловал ее в седую макушку, удивляясь, какая же она маленькая, пристроил хоккейную амуницию и выскочил за дверь.

Работа в интернет-магазине позволяла получать хоть немного денег, и Миша ею очень дорожил.

Он быстро отвез два заказа. Оставался последний.

«Наверное, небедные люди», – думал Пономарев, входя в подъезд дома, расположенного по третьему адресу. Дом был довольно новый, красивый, с консьержкой. В нем не пахло мочой, а напротив, стояли какие-то цветы. И лифт оказался не изгаженный, шел плавно, без надрывного воя.

Миша подошел к нужной квартире и позвонил.

– Кто там? – откликнулся девичий голос.

– Курьер. Вы книгу у нас заказывали, – ответил Пономарев.

Дверь открылась, и на пороге показалась… Она. Именно так – с большой буквы.

Она – это Алина Морозова, девочка с фотографии на стенде ледового дворца. Миша всегда останавливался у ее фото и даже разговаривал с ним, когда никто не мог слышать. Ему и в голову не приходило подойти к Алине в реале. Она была словно из другого мира. Как-то Миша видел, как она каталась на льду со своим партнером, похожая на сказочную принцессу. Такая далекая…

И вот теперь они стоят друг напротив друга и смотрят друг другу в глаза.

– А я тебя знаю, – вдруг произнесла Алина. – Ты хоккеист, видела тебя на тренировке.

Он смутился. Конечно, надо было сказать что-то остроумное, что-то такое, что обязательно произведет на нее впечатление. Кисляк, наверное, с таким легко бы справился. Кисляк бы справился, а он, Миша Пономарев, не может. Он может только стоять и смотреть на Нее.

– Проходи, – Алина посторонилась, пропуская его в квартиру.

– Да нет… я лучше это… я так…

В рот словно залили противной вязкой каши.

– Алина, кто это там? – За девушкой появилась еще не старая ухоженная женщина со светлыми волосами и надменным лицом. – Это к тебе?

– Нет, к тебе. Книгу привезли.

Он отдал пакет и едва не забыл взять деньги. Словно наваждение какое-то. Руки и ноги казались пришитыми и ужасно мешались, Миша сам удивлялся, насколько нелепым и неуклюжим он вдруг стал.

Но был и один плюс. Алина ему улыбнулась.

* * *

В этот вечер, как и в прошлый, Костров пришел в медпункт ледового дворца.

Увидев его, ВасГен покачал головой.

– Ты что, опять ночевать?

Саша растерялся.

– Так ведь вы разрешили…

– Это вчера разрешил, – врач усмехнулся, – а сегодня гостиничные услуги объявляю закрытыми.

– Я понял.

Костров закинул на плечо сумку, сразу ставшую весом, наверное, с грузовик.

– Не понял, – возразил ВасГен. – Иди домой. Погулял – и хватит. Запомни: лучшее лекарство от душевных ран – это приготовленный мамой борщ.

– Понял, – пробормотал Саша и вышел прочь.