Здесь все взрослые - Эмма Страуб Страница 6

Эллиот узнал о Барбаре Бейкер от Олимпии, которая заправляла в блинной «Спиро». Она не видела само ДТП, но слышала, как подкатила «Скорая», как гудел народ, и достала из-под кассового аппарата бинокль. Она видела, как Астрид перешла улицу – слава богу, сказала Олимпия Эллиоту, что ваша мама была поблизости, уж она точно знает, что делать в таких случаях. Всем известно, что Астрид никогда не растеряется в трудных обстоятельствах. Потом Олимпия наблюдала, как санитары положили тело Барбары на каталку. Слушая Олимпию, Эллиот смотрел в окно, представлял себе эту сцену.

– Мама была вон там? – Он указал вилкой. – Прямо там?

Олимпия кивнула. Спиро она приходилась внучкой, раньше сидела с детьми Стриков, всегда задавала чересчур личные вопросы и после чашки кофе никуда не спешила, однако Эллиот считал, что кормят в «Спиро» лучше, чем в других городских едальнях, поэтому все равно захаживал сюда. Но почему под кассой она держит бинокль? Хотя чему удивляться? Клэпхэм – маленький городишко, тут все у всех на виду.

– Да, прямо там. Может, ее даже обдало ветерком, когда тот автобус пронесся мимо. Так бывает, сидишь себе, и тут летит какой-нибудь грузовик на всех парах, что вся улица трясется.

Эллиот вздрогнул.

– Господи, – произнес он. – Под колеса запросто могла попасть она. Моя мама.

Олимпия поджала губы и согласно кивнула.

– Да, трагедия.

– Я бы осиротел, – заметил Эллиот.

Олимпия коснулась плеча Эллиота, подержала руку несколько секунд, а потом занялась другими клиентами.

По крайней мере дважды в неделю Эллиот делал вид, что у него утренняя встреча на стройплощадке, – чтобы выбраться из дома пораньше и позавтракать в одиночестве. Еда в домашних условиях часто была ни к черту, зерна овсянки плавали на поверхности в состоянии, даже отдаленно не пригодном для пищеварения, а в кофе чудесным образом попадали кусочки омлета. И это еще в дни, когда близнецы вели себя более или менее прилично. В детстве он никогда не орал, как орали Айдан и Захари, никогда – Астрид сразу выставила бы его на крыльцо. Ясно, что Эллиот и Венди воспитывают детей не так, как надо, да только кто подскажет, как надо? Венди в семье воплощала терпение. Ничего унизительного для женщины в слово «терпение» Эллиот не вкладывал. Конечно, из нынешнего безумия ребята постепенно вырастут, и Эллиот снова будет ими восхищаться, как восхищался при их рождении, считал это главным достижением своей жизни, ведь он участвовал в их появлении на свет, хотя свою роль сыграли врачи и, уж конечно, Венди – она их выносила и произвела на свет. Благо, наверное, что люди обычно не помнят себя до пяти лет – что хорошего помнить, как ты куролесил, будучи карапузом, презирая нормы жизни в обществе? Что, если каждый из нас начинается с шимпанзе? Кому охота вспоминать свои выкрутасы в джунглях?

Даже заходя пообедать, как сегодня, Эллиот всегда садился за стойку и всегда заказывал одно и то же – слегка прожаренную яичницу, ветчины побольше, тост из пшеничной муки, картошки не надо. Олимпия подливала ему воды в стакан после каждого глотка, и холодные серебристые капельки растворялись в стопке лежавших рядом бумажных салфеток. Как всегда, работало местное радио, Уэсли Дрюс только что отчитал новости, и началось шоу «Угадай мелодию» Дженны Йоханссона, одного из младших братьев бывшей подружки Ники. Клэпхэм – маленький городок, тут каждый – либо чья-то школьная любовь, либо чья-то мама, либо друг твоего двоюродного брата со времен летнего лагеря. Эллиота вполне устраивало, что родился он именно здесь, нравилось быть местным жителем, но иногда накатывали мечты совершенно личного свойства – без участия жены или детей, он проживал целый день, не сталкиваясь с полдюжиной людей, знакомых ему с детства, не думая о том, когда столкнется с ними в следующий раз. Хотя, в общем, чем больше он кого-то знает, чем больше людей знают его семью, тем выше шансы на то, что ему предложат работу, и в этом смысле Клэпхэм Эллиота вполне устраивал.

– Большая чашка кофе с фундуком, четыре куска сахара, побольше сливок, – сообщила Олимпия. – Заказ Барбары. Как-то, лет десять назад, она увлеклась яичным белком, потом отказалась. По словам моего брата, автобус остановили уже за городом. Две полицейские машины перегородили дорогу, он же запросто мог врубиться прямо в них, но нет. Он просто затормозил.

– За рулем был водитель автобуса? Настоящий водитель школьного автобуса? – Из желтка на своей тарелке Эллиот извлек кусочек ветчины.

Ведь сколько раз в неделю и он, и его мама, и его жена, и сестра парковались у той самой развязки. И в лепешку забвения вполне могла бы превратиться его мама. Когда умер отец, Эллиот был еще совсем молод и не имел возможности чего-то в жизни добиться – эдакая личинка с безграничным потенциалом. И трагедия заключалась в том, что отцу многого не довелось увидеть. Но если бы умерла мама, сейчас, сегодня, трагедия была бы совсем другого рода. Кем он стал? Конечно, у него есть жена, дети, бизнес, дом, однако Эллиот к сорока с лишним годам рассчитывал добиться большего. Чем жесток средний возраст? Он приходит на смену твоей молодости – не чьей-то лучшей, а твоей собственной, и начинать все сначала уже поздно.

– А кто же еще?

Дедушка Олимпии родом из Греции, она же родилась здесь, в Клэпхэме. Олимпия старше Эллиота лет на десять, есть дети, дочь только что закончила школу, Эллиот знал это лишь потому, что ее фото в форме выпускницы было пришпилено к стене над головой Олимпии. Наверное, дочь. Семья у них большая, у Олимпии две сестры – может, и племянница. Странно, что он не знает наверняка.