Дела человеческие - Карин Тюиль Страница 6

Во время организованной Адамом Визманом литературной конференции в еврейской школе, где он преподавал французский язык, Клер прочла отрывок из своей книги, а затем из эссе Симоны де Бовуар «Второй пол». Адам за полгода отправил ей несколько писем, уговаривая к ним приехать. Он понял, что Клер смущает конфессионально ориентированный характер их учебного заведения; он настаивал, аргументируя свою просьбу тем, что хочет познакомить учеников с самыми значительными феминистскими произведениями, в особенности работами Симоны де Бовуар, которым Клер посвятила свою книгу. Перед конференцией Адам велел ученикам ее прочесть, и Клер ответила на все вопросы старшеклассников, а на следующий день его вызвали к начальству: две ученицы сообщили дома, что слова писательницы о месте женщины и роли супружества «прямо противоположны тому, чему учит Тора». Директор сказал, что родители «глубоко потрясены». В особенности их поразило одно высказывание: «Трагедия брака состоит не в том, что он не гарантирует женщине обещанного счастья – счастье невозможно гарантировать, а в том, что он ее калечит – обрекает на однообразие и рутину» ^[5]. В консервативной еврейской среде брак по-прежнему воспринимался как важнейшее событие, имеющее высокий сакральный смысл; повседневная жизнь семьи регулировалась религиозными предписаниями, роли были четко распределены; большинство родителей проявили широту взглядов, но некоторые принялись осаждать директора, выражая опасение, как бы «эта женщина не оказала дурного влияния на их дочерей». Они написали петицию, и Адам получил предупреждение. Итак, их с Клер отношения начались под недобрым знаком. Они принадлежали к совершенно разным мирам. Адам Визман родился и вырос в 20-м округе Парижа, в одной из тех любящих и заботливых еврейских семей, где родители считали, что главный смысл их существования – дать своим отпрыскам образование и воспитать их, как говорили они с гордостью, сообразно с «еврейскими ценностями». Родители Адама, уроженцы Северной Африки, приехали во Францию в начале шестидесятых, мечтая, что их дети добьются успеха, на который они сами, вынужденные переселенцы, рассчитывать не могли: отец-бухгалтер и мать – сотрудница детской социальной службы, приверженцы традиций иудаизма, дома соблюдали религиозные обычаи, а за его стенами придерживались светских правил. После магистратуры по современной словесности в Сорбонне Адам получил преподавательскую должность в Тулузе и встретил там девушку, спустя полгода ставшую его женой, – Валери Берда, зубного техника-протезиста. Маленькая брюнетка в очках, с зеленовато-карими глазами и белой кожей, крепенькая, улыбчивая, она стала идеальной партнершей – жизнерадостной, любящей, понимающей. У них родились две дочери, и по настоянию Валери они отдали их в еврейскую школу – ту самую, что спустя несколько лет, 19 марта 2012 года, подверглась нападению радикальных исламистов, когда от рук террористов погибли трое детей и отец одного из учеников. Франция, 2012 год, мужчина запросто заходит в школу, убивает детей только за то, что они евреи, и снимает расправу на экшн-камеру GoPro, закрепленную на груди. Окаменевшая от ужаса Франция наблюдала, как под новой личиной возрождается древнее варварство, которое она считала давно изжитым, и безуспешно пыталась разобраться в том, что за жуткий механизм породил этот сдвиг. Адам с женой с того дня перестали пускать девочек в школу, а вскоре, как и многие их соплеменники, потрясенные трагедией, решились на отъезд из Франции. Все их тогдашние разговоры сводились к одному мрачному выводу: отныне евреи в Европе не могут больше закрывать глаза на антисемитизм, ставший смертельно опасным. Они могли бы остаться еще на несколько лет, потянуть время, соблюдая осторожность и делая вид, будто ничего не случилось, но рано или поздно они сами или их дети, устав терпеть эту неприемлемую ситуацию во имя общественного спокойствия, были бы вынуждены уехать, чтобы уберечься от опасности и, по логике вещей, из страха перед постепенным исчезновением. «Исчезание» Жоржа Перека было настольной книгой Адама. Он рассказывал Клер, что согласно иудейским представлениям мир был сотворен с помощью букв. Изъятие хотя бы одной буквы из изначального текста Библии может изменить весь его смысл. Адам был убежден, что непростая задача, поставленная перед собой Переком – создать текст, не используя букву е ^[6], — невольно намекает на возможность исчезновения евреев, а это предчувствие не покидает их никогда. «Жить счастливо, как еврей во Франции» – он хорошо помнил эту старую поговорку, но в марте 2012 года, в тот день, когда в школу, где учились его девочки, пришел террорист, чтобы их убить, Адам решил, что все кончено. Они поспешно отбыли в Израиль и осели в городе Раанане с населением восемьдесят тысяч человек, к северо-востоку от Тель-Авива, где жили многочисленные эмигрантские сообщества, в том числе уроженцы Франции – за три года туда эмигрировали примерно двадцать тысяч французских евреев, – полгода снимали там квартиру, но попытка оказалась неудачной. Адам испытывал глубокую привязанность к этой земле, но внезапно понял, что сможет прижиться здесь только ценой потери себя, а к этому он не был готов. Не был готов выносить агрессивное напряжение, наполнявшее повседневную жизнь этой страны, не был готов жить среди евреев, таких же, как он, поскольку на родине, во Франции, привык к одиночеству, свойственному представителю меньшинства. Ему было не по себе в атмосфере постоянного тесного общения, и хотя всякий раз, путешествуя за границей, Адам удивлялся чувству родства и теплоты, возникавшему при встрече с другим евреем, здесь, в Израиле, он ни с кем так и не сблизился. Его мучило и кое-что еще, о чем он не решался ни с кем говорить, – отсутствие политического сознания у тех, с кем он уехал из Франции примерно одновременно и по одним и тем же причинам: палестино-израильский конфликт превратился в отрицаемую всеми абстрактную реальность, неизбежность, из которой никто не пытался найти выход; каждый заботился только о личном спокойствии и безопасности, ради них смирившись с моральным поражением, хотя гуманистический иудаизм ^[7], к коему склонялся Адам, должен был бы от этого уберечь. Итак, признав, что у них ничего не вышло, страдающие и сломленные, они вернулись во Францию. Сразу по возвращении Адам получил должность преподавателя французского языка в еврейской школе. Он жил вместе с семьей в замкнутом мире общины, и его жена постепенно сделалась истово верующей. Начала с того, что сменила имя: не пожелала больше быть Валери и потребовала, чтобы ее звали Сарой. Отвергла брюки и облачилась в длинные, до полу, юбки; вместо облегающих маек с вырезом стала носить просторные свитера с длинными рукавами, заявила Адаму, что не может больше ходить с непокрытой головой, появлялась теперь только в платке и стала строже соблюдать все пищевые запреты, шабат и «законы супружеской чистоты» – жесткие правила, согласно которым женщине возбранялось вступать в половой контакт с мужем с первого по двенадцатый день месячного цикла, после которого ей следовало ночью совершить ритуальное омовение водой из источника, дабы очиститься. В эти дни они не спали вместе, жена устраивалась на полу, на разложенном рядом с кроватью матрасе, несмотря на протесты Адама: ему невыносимо было видеть, как жена спит практически на земле, и в один прекрасный день он осознал, что больше не испытывает желания, не смотрит в будущее и все это ему опостылело. Почти двадцать лет он оставался верен этой женщине, она поддерживала его словно капитана корабля, а сама заботилась о воспитании их детей и была одной из тех достойных женщин, которых восхваляет иудаизм, и он восхищался ею и каждый вечер накануне субботы пел по ее просьбе гимн «Добродетельная жена», однако когда ему исполнилось сорок два и его уже не покидало ощущение, что он живет с абсолютно чужим человеком, он встретил Клер, вспыхнул от любви и непреодолимого желания, и его жизнь превратилась в борьбу за то, «чтобы не бросить все и не сбежать».