Сто имен - Сесилия Ахерн Страница 6

— Целый год? По-моему, ты преувеличиваешь, — с тревогой отозвалась она. — О’кей, я выпустила непроверенный сюжет, а что до квартиры? Это же безобидная проделка! Постой-ка, а кто притворился, будто у него в бургере обнаружился лобковый волос, и все затем, чтобы получить второй бургер бесплатно? И ведь ты его получил. Бедняга менеджер, ты осрамил его в присутствии других клиентов.

— Мне было восемнадцать, — негромко возразил он. — А тебе уже тридцать два.

— Тридцать три. Ты пропустил мой день рождения, — по-детски возразила она. — Да, я такая. Во всем вижу сюжеты.

— И используешь эти сюжеты во зло?

— Стив!

— Раньше ты умела находить сюжеты, Китти! Умела писать. Тебе важно было рассказать интересную историю, а не подставить человека или добиться своего.

— Прости, а я и не знала, что твоя заметка о новой модной линии Виктории Бекхэм призвана изменить наш мир! — парировала она.

— Что я пытаюсь тебе сказать: мне нравилось читать твои статьи, нравилось тебя слушать. А теперь ты попросту…

— Что я теперь? — переспросила она, и слезы хлынули.

— Не важно.

— Нет уж, пожалуйста, скажи мне, что я такое, я ведь только это и слышу на каждом новостном канале, читаю на сайтах, на моей собственной двери это пишут каждый день всю неделю, и пусть теперь лучший друг скажет мне это в глаза, только этого мне и не хватало! — Она уже орала в голос.

Он вздохнул и отвернулся.

Повисло молчание.

— Как это исправить, Стив? — спросила она наконец. — Что сделать, чтобы ты, чтобы все на свете простили меня?

— Ты с ним поговорила?

— С кем? С Колином Мерфи? Нет, нам предстоит встретиться в суде. Если я попытаюсь с ним заговорить, только хуже наделаю. Мы принесли ему извинения в начале передачи, когда выяснилось, что не он — отец ребенка. Посвятили ему часть времени от нового шоу.

— Думаешь, от этого ему стало легче?

Китти пожала плечами.

— Китти, если бы ты обошлась со мной так, как с ним, я бы граффити на двери не ограничился. Я бы, наверное, тебя убил, — сурово произнес он.

Глаза ее расширились.

— Стив, ты меня пугаешь!

— Ты все никак не поймешь, Китти! Речь не о твоей карьере и не о твоей репутации. Вообще не о тебе. Подумай о нем.

— Я не знаю, что делать. — Она все еще сопротивлялась. — Может быть, если бы я сумела объяснить, как это вышло… Те две женщины были так убедительны, Стив! Их рассказы во многом совпали, даты, время, все выглядело так… достоверно. И ведь я копала, Стив, поверь мне, копала очень тщательно. Я же не кинулась с этим сразу в эфир. Я возилась полгода. Продюсер поддержал идею, редактор поддержал, я же не одна этим занималась. И передача была не только о нем. Ты ее видел? О том, что в Ирландии множество педофилов и сексуальных маньяков, которые ухитряются получить работу в школе или в другой профессии, где имеют доступ к детям, хотя были уличены в развратных действиях по отношению к своим подопечным.

— Другие, но не этот человек. Он ни в чем не виновен.

— О’кей, он не виновен! — сердито сказала она. — Тут я ошиблась. Но весь остальной мой материал оказался без изъяна! Не к чему придраться, как ни старались.

— Точность — твоя работа. Нечем тут хвалиться.

— Любой в нашей студии попался бы точно так же! Просто это письмо было адресовано мне.

— Не случайно: эти женщины подставили тебя, использовали тебя, чтобы подставить его. Ты искала сенсации, они знали, что ты не упустишь такой сюжет, свой момент славы.

— Я готовила эту передачу вовсе не ради «момента славы».

— Разве? В жизни не видел тебя такой взбудораженной, как в тот день, когда ты заполучила работу в студии. А ведь ты готовила передачу о чае! Попроси тебя Констанс написать о чае, ты бы послала ее в болото. Но телевидение для тебя наркотик.

Она попыталась сделать вид, будто Стив не прав. Но что толку? Он угадал. В передаче «Тридцать минут» всегда был гвоздь, основной сюжет, журналистское расследование, и каждый мечтал приняться за него. Остальные элементы передач — менее значимые, местного уровня, ничего сверхъестественного. Для начала Китти велели разобраться, почему клиенты предпочитают тот или иной сорт чая. Она обегала чайные фабрики, провела съемки в чайных отделах супермаркетов, посещала утренние чаепития и в итоге пришла к выводу, что большинство людей попросту пьют тот же чай, который пили их родители. Семейная традиция. Выпуск длился четыре минуты пятьдесят секунд, но Китти казалось — она сотворила шедевр. Четыре месяца спустя она получила письмо, адресованное лично ей двумя женщинами, выдвинувшими обвинение против Колина Мерфи, и Китти сразу же страстно поверила им, она работала с ними и помогла подготовить передачу. Безумное возбуждение, накаленная обстановка телестудии, ее шанс перейти от безвредных сладенькихисторий к настоящему делу, — она погналась за правдой, а в результате поверила в ложь, повторила эту ложь, испортила человеку жизнь.

Стив огляделся, как будто что-то искал.

— Что ты высматриваешь? — совсем уже обессилев, спросила Китти.

— А где Глен?

— На работе.

— Кофеварку он обычно берет с собой?

Китти глянула на кухонный шкафчик, не очень-то соображая, что к чему, но тут их разговор прервал звонок.

— Это мама. Черт!

— Когда ты ей последний раз звонила?

Снова ком в горле. Китти обреченно покачала головой.

— Бери трубку! — приказал Стив.

Не сдвинется с места, пока она не ответит.

— Алллло! — демонстративно протянула она, и тут Стив наконец развернулся к двери.

— Кэтрин, это ты?

— Да, это я.

— Ох, Кэтрин! — Мать зарыдала прямо в трубку. — Кэтрин, Кэтрин, что ж это такое!

Китти с трудом разбирала слова.

— Мама, что случилось? — Китти даже села, страшась услышать самое худшее. — Папа? Кто-то заболел?

— Ох, Кэтрин! — всхлипывала мать. — Я этого больше не выдержу. Нам всем так стыдно за тебя. Как ты могла? Как ты могла так поступить с этим человеком?

Китти уселась поудобнее и приготовилась слушать выговор до конца. И только тут она заметила, что пропал и плазменный телевизор Глена, а когда она встала и подошла к шкафу, в нем не обнаружилось и мужской одежды.