И нас качают те же волны - Лидия Луковцева Страница 6

– Ну, жемчужиной в моей несвежей куче не станет, конечно, – решил в отместку повыпендриваться участковый, – но на безрыбье…

Теперь уязвился Романцов и сделал вид, что пытается отнять лист.

– Ах ты! Да я тебе!.. Ты…

– Перфекционист! – пряча бумагу за спиной, услужливо подсказал Салимгареев.

– И причем – неблагодарный.

– Тему благодарности мы обсудим позже, – намекнул участковый. Про аванс – это ты сам сказал! Ну, мой жалкий жребий влечет меня к Трусову. Повлекусь…

– Сохрани тебя и помилуй! – напутствовал старший лейтенант.

* * *

Участковый, с чувством облегчения (не по поводу его фольклорных изысканий вызывал его начкадр, и не по жалобе трудящихся, а также нетрудящихся членов паствы, доверенной его присмотру и попечению, а по рабочему моменту), покинул высокие служебные стены. Он направился к себе в опорный пункт. Держа данное Игорю Романцову обещание, участковый решил сегодня же сходить на Заречную. В той стороне у него было два адреса с подучетными судимыми. Как было сказано в одном рапорте из его коллекции, «ДОСЛОВНО-УСРОЧНО освободившимися». Их давно уже требовалось посетить с проверкой, а тут оказия – в послеобеденное время можно было и выкроить часик. Так сказать, полезное с приятным…

Салимгареев был уроженцем здешних мест, многих хорошо знал, с некоторыми вместе рос. Это обстоятельство, с одной стороны, во многом помогало ему в его хлопотной службе, но с другой – частенько осложняло ее.

Едва повернув за угол с Кавказской на Заречную, увидел сидящего на лавочке перед своим домом деда Федора Любимова. Если в какой-то из прошлых своих жизней довелось Федору родиться индейцем, соплеменники наверняка нарекли его – Недремлющее Око.

Направляясь к деду, Салимгареев был абсолютно уверен: если око Федора Игнатьевича Любимова полгода назад зафиксировало какое-либо событие, здравый ум и твердая память его сохранили.

– День добрый, Федор Игнатьевич! – поздоровался участковый. – Как здоровье?

– Не дождетесь! – ответствовал дед.

Октябрь в Поволжье, по обычаю, был великолепен и не наводил на ранимые души местных романтиков и лириков тоски по поводу осеннего увядания и конечности земного. Напротив, обилием солнца и буйством золотых красок как бы намекал на то, что еще не вечер, и вообще, жизнь невыносимо прекрасна!

По случаю теплого денька Федор Игнатьевич был одет легко и весьма живописно: камуфляжные штаны с застарелыми бурыми пятнами на коленях (видать, в огороде возился, грядки от ботвы зачищал), белая футболка с синей надписью на груди «Единая Россия» и ярко-оранжевая бейсболка, над козырьком которой красовались горделивые латинские буквы «Ferrari».

– Никак, политические симпатии поменял? – заинтересовался участковый, кивая на надпись на тощей груди.

– Не дождетесь! – традиционно возразил дед. И прокомментировал:

– Зинушка с «КПСС» в стирку кинула, а эту внук подогнал.

– Что сделал? – удивился Азамат, в силу специфики своей профессии знакомый как с молодежным сленгом, так и с более литературным лексиконом старожилов.

– Ну, подарил! – просветил темного мента Федор Игнатьевич. – Им на субботнике раздавали, они в этих майках деревья белили. А дочь еще и с «ЛДПР» подкинула. А на ту пятницу депутат с района обещал собрание по вопросу пенсионной реформы. Если привезет свои, желтые – будет у меня полный комплект!

– Я всегда говорил, что ты, Игнатьич, политически грамотный дед! – веселился Азамат. – «Феррари», надеюсь, не в автосалоне отбил у капиталистов?

– Так ралли через Астрахань проезжало, дочь снимала для газеты, они там всем раздавали. Взяла как сувенир.

– И штаны с ралли?

– Штаны с зятя, раскабанел маленько.

– Ну ты и халявщик, Федор Игнатьевич! – восхитился участковый. – С миру по нитке – и в магазин за одежкой ходить не надо!

– А чего ж мне им не быть? – резонно возразил дед. – Чего добру пропадать? Ты вот взял бы да и подкинул гимнастерку какую старую или шинельку списанную – туалет посещать да кроликов кормить.

– Ага, тебе подкинь! Наденешь и всем объявишь, что ты мой внештатный сотрудник, – возразил участковый, знавший репутацию своего собеседника у жителей этих мест.

– Так ты ж ко мне подошел не как просто к деду Феде, а как, типа, к внештатному сотруднику? – ухмыльнулся дед.

Азамат расхохотался.

– Ну, в общем, в корень зришь. Помощь мне твоя нужна.

– Ну, так и начинай с этого.

Выслушав, Федор Игнатьевич подумал…

– Я тебе, конечно, расскажу, что знаю, да знаю-то я немного. Нас с Григорьевной не было дома тогда, что от людей слышали – могу сказать. Уехал Сергей в конце апреля, после майских праздников ему на работу выходить надо было, а он мужик обстоятельный. Он все просчитывал, мало ли что в дороге может случиться. Рыбы насолил, навялил, как всегда. А вот попрощаться с мужиками, отвальную устроить, как обычно бывает – не вышел. И это народу странным показалось. И ключи Кольке от дома и калитки не принес, хотя вещей не оставил и рыбу забрал.

– А они не поссорились? С Колькой-то?

– Ты что! Они как сиамские близнецы!

Азамат привычно успевал делать пометки в блокноте, чтобы потом в рутине и суете не забыть никаких важных мелочей. Дед продолжал:

– Вот куда он перед отъездом мог пойти? Ты к Черновым сходи обязательно. Колька и жене его написал, чтоб на розыск подавала.

– А что ж он так долго тянул, через полгода только написал жене?

– Ну, надеялся, видать, что как-то все образуется, выяснится. Да и с женой они уже разбежались и развестись успели, кому писать?

Скрипнула калитка и появилась Зинушка – Зинаида Григорьевна.

– А вот и дражайшая половина, – с иронией представил Игнатьевич. И обратился к ней:

– Ну, а ты по этому поводу что скажешь?

И объяснил участковому:

– Под калиткой стояла, слушала – любимое дело. Ей бы с индейцами жить – звали бы ее Большое Ухо.

Азамат закашлялся – мысли он, что ли, читает?!

– А я скажу, – не смутилась дражайшая половина, – что еще тебе, Азаматик, надо с Ивановной потолковать, с Катькой Мокровой. Это она у нас и Большое Ухо, и Зоркий Глаз.

«Стереотип мышления, однако», – сформулировал участковый, знакомый по институтскому курсу с основами психологии.

– Они с Татьяной Черновой – матерью Кольки, закадычными подругами были. У баб свои секреты, может, какой-нибудь секрет тебе и сгодится, – продолжила Григорьевна.

– Ну, так проще с самой Черновой поговорить!

– Это вряд ли… Рановато тебе за ней, да и в тех местах не тебе допросы устраивать, – эзоповским языком изъяснился дед Федор.