Коммуна, или Студенческий роман - Татьяна Соломатина Страница 6
Коммуна, или Студенческий роман - Татьяна Соломатина читать онлайн бесплатно
Ознакомительный фрагмент
– Похожа. У меня тоже длинный нос. Это наша семейная особенность.
– Где это он у тебя длинный? Нет, ну тут, в подъезде, сейчас не видно ни зги, но если ты на тётку похожа, то у неё нос длинным не был. Правильный у неё нос. Канонический!
«Тоже мне, нашёл аристократку из уездного городка! Дворник-эстет, надо же!» – хмыкнула про себя Полина. А вслух сказала:
– Да я на всех понемногу похожа. Даже на вас, к примеру. Вот у вас два глаза – и у меня два. Все люди братья и сёстры – даже властелин мира Владимир и половинка гармонии Полина. Мы же все от Адама и Евы! И значит, все находимся в сильно разведённой степени родства.
– Твоя правда! Хотя, с другой стороны, посмотришь на иных – и вовсе не хочется на них походить, – важно уточнил дворник. – Ну, бывай, острячка. Увидимся. Обращайся, если что – гвоздь забить, кран починить, ну, и водки выпить, конечно, если у тебя лишняя заведётся вдруг.
«Почему все и всегда считают, что я зубастая, ушлая и чёрт ещё знает что? Сами они… С ушами! На самом деле я нежная, ранимая и чувствительная. Правда, Тигр?» – Поля почесала котёнка за ухом. Для пережившего полёт он чувствовал себя совсем неплохо. Возможно, он тоже был хоть и чувствительный, но ушлый. Поневоле станешь ушлым и вынужденно зубастым, когда тебя какие-то Нельки с балкона выбрасывают. Неведомую Нельку Полино воображение рисовало нервным, злым подростком. Возможно, больным, обиженным или не в меру избалованным и испорченным. Другого более-менее разумного объяснения метанию нелетучих котят с балконов Полина не находила. А ещё, если верить дворнику Владимиру, в квартире номер семь обитает какой-то загадочный Вечный Жид, и никаких приемлемых версий, помимо ильфо-петровских, на эту тему у неё на данный момент не находилось.
Поля поднималась нарочито медленно. Задерживаясь на каждой площадке. Не для того, чтобы отдышаться, конечно же, – она была молода и здорова, как молодая и здоровая лошадь. Да и разве можно «отдышаться», вдыхая запахи подъезда одесского жилого дома конца восьмидесятых двадцатого века? По-настоящему отдышаться можно только в тайге или в открытом море, как искренне (и вполне справедливо, стоит заметить) полагала Полина Романова. Она останавливалась для того, чтобы тщательно изучить окружающее пространство. Исследовать трещины на стенах, абрис потёков на потолке, искалеченные ступени и раненые перила. Проникнуть, увидеть за всеми этими «культурными наслоениями» то, что прежде было подъездом красивого дома. Парадным подъездом. Великолепной лестницей. Потолком с лепниной. Как в алкаше Ваське Поля видела Василия Николаевича. Как в дворнике Владимире она увидела остроумного добряка, прежде (как выяснится немного позже) бывшего капитаном дальнего плавания. Как в маленьком, паршивом, выброшенном злым человеком с балкона котёнке – уссурийского тигра.
– Мы – поколение подъездов. Подъезжаем! – сказала юная Полина Романова своему новообретённому питомцу, подходя к двери искомой квартиры и решительно доставая из кармана пальто ключ.
Полина родилась…
Тут следовало бы, учитывая медицинское прошлое автора, коим в него постоянно тычут (ах, как повезло Чехову, Булгакову, Вересаеву и Аксёнову, что в их времена подобным наклеиванием ярлыков сотрудники издательств не страдали), указать дату, время, рост, вес, окружность головы и груди и что-нибудь ещё типа течения раннего неонатального периода. Но разве это важно хоть для кого-нибудь из читающих эти строки? Равно как не важно для читателей прошлое автора…
Поля родилась легко и безболезненно. Её мама почувствовала схваткообразные боли внизу живота и пошла в роддом. А папа пошёл с товарищами по ДНД [4]ловить хулиганов. Хулиганы не попадались. Да как они попадутся в рюмочной? В миске с пельменями, что ли?
Так что мама в восемь часов утра благополучно родила живую и здоровую девочку, через пару дней названную Полиной. Обычного веса, обычного роста и с обычными окружностями головы и груди. Поленька начала громко орать, что тоже для младенцев весьма обычно. Единственным незаурядным обстоятельством было то, что новорождённый женского пола Романова орать продолжила. Не плакать, хныкать, пищать, скулить или подвывать, а именно орать. И орала она, не прекращая, ровно год.
Говорят, есть карапузы, которые делают краткие перерывы на сон, еду и прочие интересности. Но мало ли что говорят. Это ведь статистически недостоверно. А судя по Поленьке, так и просто невероятно. Её не интересовало ничего, кроме тональностей и силы ора. Даже присосавшись к материнской груди, она умудрялась басисто вибрировать. Даже во время кратких дремотных состояний она громко и мятежно бурчала звучным хриплым контральто. Это пугало окружающих и напрочь извело Полину мать. А кто бы не извёлся?
Были пройдены по этапу лучшие детские невропатологи и более узкие специалисты. Подпольные бабки и не сильно-таки отделённые от государства попики. Однажды сосед, не выдержав бесконечной пытки звуком, посоветовал положить Поленьке на темечко водочный компресс. Мамы и папы дома не было, а десятилетний брат уже был готов и на большее. Спиртное, проникшее в младенческий организм непосредственно через не до конца закрывшийся родничок и моментально, разумеется, всосавшееся, оказало своё действие незамедлительно. Полина, наконец, крепко уснула. Брат уснул вслед за ней. Потому что устал. Удовлетворённый сосед, принёсший сакральное знание об успокоении разбушевавшихся деточек из глубин своего деревенского детства, выпив оставшуюся от компресса бутылку водки, тоже уснул. Причём прямо за столом дома… пардон, квартиры семейства Романовых.
После этого эпизода народной медицины Поля перестала орать. Совсем. Она замолчала. И молчала целый год. Ну, то есть вообще. Когда ровесники радостно агукали, мамкали, папкали и дайкали – Поленька безмолвствовала, презрительно сжав губы и глядя на соседских дворовых карапузов свысока, даже в том случае, если они были выше ростом. Это очень забавно – в столь юном возрасте высоко парить.
Были пройдены по этапу лучшие детские невропатологи и узкие другие специалисты. Подпольные бабки и не сильно-таки отделённые от государства попики…
К двум годам поликлиническая история болезни представляла собой пухлый том записей различной степени нечитабельности, результатов анализов, электроэнцефалограмм, рентгеновских снимков черепной коробки, заключений квалифицированных, высококвалифицированных и узкоспециализированных эскулапов.
На двухлетие Поленьки накрыли стол, ломящийся от фаршированной рыбы, оливье, винегретов, шпрот и прочих яств. Её нарядили подобающим моменту образом, позвали в гости друзей, приятелей и бабушку с дедушкой. Мама что-то там слово за слово с дедом. А тот уже слишком много выпил, чтобы оценивать сказанное объективно. Правда, к месту сказать, действия Полиной мамы никто никогда не оценивал объективно. Так считала она сама. К примеру, Полина мама говорила, что все кругом уродины, а она красавица. Объективно? Конечно. Потому что она была действительно красивой женщиной – и в подобном логическом построении не видела никаких противоречий. «Мир очень несправедливо устроен!» – ахала Полина мама. Не поспоришь. Жаль только, она слишком часто ахала. Когда не ахала – охала. А когда не охала – плакала. Вот и в тот вечер, повздорив с дедом, она заплакала. Шумно, демонстративно и показательно – любила давать публичные представления. Желательно, при полном зале.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии