Убить шамана - Анхель де Куатьэ Страница 6

До дома я добирался на старом, мятом,

проржавевшем насквозь автобусе.

За окном пробегали малоэтажные

постройки бедного Мехико,

тянувшегося на многие километры,

а потом мы выехали на трассу.

Странное ощущение.

Два десятка людей, сидевших

в автобусе, активно общались между собой.

Было необычно и даже как-то неловко

слышать родную речь.

Настолько я отвык…

— Не знаю, мне только жир змеи помогает, — говорила своей попутчице старая женщина на переднем сиденье. — Может, сушат их неправильно? Но жир точно боль снимает. Если б не он, не знаю, как бы я со своими коленями…

— …И тогда я ей говорю, — раздавался зычный мужской голос откуда-то сзади. — «Красавица, а зачем ты мне такие деньги предлагаешь? За такой товар, как у меня, втридорога платить надо! Обидеть меня хочешь?.. Вот вы, женщины, все такие, нет бы приятное сделать мужчине, он бы и посмотрел на тебя по-другому!»

Шумная мужская компания, слушавшая этот рассказ, громко рассмеялась.

Я смотрел в окно, на знакомые, родные сердцу пейзажи — бескрайнее пространство, обожженное солнцем. Уничтожить все лишнее, все наносное — не имеющее права на жизнь, и оставить лишь главное — то, в чем есть сила и истинное желание служить Свету.

Но о чем говорят все эти люди? О чем они думают? О здоровье, о деньгах, об утехах… Они словно не видят, что мир, в котором они живут, изменился. Он выгорает изнутри, а не идет к Свету. И это разрушает мир, эта внутренняя пассивность людей!

Почему же никто не видит, что мир стоит на пороге своей смерти?!

Я инстинктивно сжал свой браслет. Мне показалось, что он раскалился и обжег руку.

— Нет, мама, я должна вернуться… — послышалось сзади.

Прямо за мной сидели две женщины — молодая и уже в возрасте. При одном взгляде на них стало понятно, что они мать и дочь.

— Да куда же вернуться?! — шепотом запричитала мать. — Вбила себе в голову! Твой святой отец Набор — проходимец и слуга Дьявола, дочка! Ну как может быть, чтобы Святая Дева явилась этой потаскухе — Габине Ромеро!

— Мама, не говори так! Мария Магдалина тоже была грешницей…

— То Мария Магдалина, дочь, а это — Габина Ромеро! Думай сама, о чем говоришь!

Я посильнее вжался в кресло, чтобы лучше слышать, что происходит у меня за спиной.

Судя по всему, мои случайные спутницы говорили о «Новом Иерусалиме» — это поселение последователей отца Набора на юго-западе Мексики. Там лет двадцать тому назад, как рассказывают, произошло чудо. Святая Дева Росарио явилась какой-то женщине и сказала ей, чтобы она обратилась к отцу Набору и поведала ему о скором Конце Света.

Отец Набор воспринял случившееся как дар свыше и на большом холме, где пророчице явилась Святая Дева, основал целое поселение. В городке на несколько тысяч человек установлены строгие порядки, существует определенная форма одежды, введен своеобразный комендантский час, территория строго охраняется. Чужаков там не любят, журналистов не пускают вовсе.

Целыми днями паства Набора проводит в молитвах, отмаливая свои грехи перед грядущим Концом Света. На вершине холма воздвигнут храм, где в окнах по четырем сторонам света выставлены фигуры святых, которые в день Страшного Суда должны будут закрыть город чудесным занавесом.

— Он уже дважды предрекал Конец Света — и в девяностом говорил, что будет, и в двухтысячном… Но ведь нет же! Не случилось! — раздраженно шептала мать.

— Время близится, мама. Близится… — сканала дочь, и по ее голосу я понял, что она плачет. — В этом году, в две тысячи пятом. Зачем ты меня увезла, мама?.. Зачем?! Мы теперь все погибнем! Погибнем!

Мать тихо заплакала, как могут плакать родители, понимающие, что их ребенок лишился рассудка и теперь уже никогда он не будет тем счастливым человечком, каким оставался для родителей все предыдущие годы.

— Нет, дочка, это ты там погибаешь… — тихо причитала мать. — Ты погибаешь… Все врет твой Набор. Врет! Как же ты забеременела от него, если так он благочестив, как ты рассказываешь? Как?!

— Мама ты просто не знаешь… И не понимаешь… Это священный ритуал, — строго сказала дочь. — Ритуал. А что я забеременела, это плохо. Отец Набор говорит, что дети не должны рождаться сейчас, потому что они не успеют понять своего греха и раскаяться пред Господом…

— Да в чем же грудные младенцы виноваты-то перед Господом?! — опешила мать.

— Все виноваты, — еще строже ответила дочь. — Грех лежит на природе человека. На самой природе…

— Да кто ж видел природу-то эту, чтобы говорить?! — слабо протестовала мать, уже, кажется, и не рассчитывая переубедить свою дочь.

— Бог видит, — ответила она. — Бог и говорит.

Я почувствовал, как браслет жжет мне руки.

Еще один знак. Сначала я встретил в самолете маленького мальчика по имени Анхель, который хотел быть со мной, но который меня испугался. Теперь вот последовательница отца Набора, который предвещает скорый Конец Света.

Мне вдруг отчаянно захотелось встретиться с этим божьим человеком. Возможно, он знает что-то, что важно для достижения моей цели. «Грех лежит на природе человека» — как это правильно! Об этом говорил и Источник Света!

Я повернулся и посмотрел на говоривших позади меня женщин.

— Сатана! — услышал я, но чей это был голос, я не понял.

— Это вы мне?..

Женщины смотрели на меня со страхом и недоумением. Их губы не шелохнулись, но я cнова отчетливо услышал то же самое слово: Сатана!» и вмиг покрылся холодной испариной. Кто это говорит?! В ужасе я повернулся обратно и вжался в сиденье.

— Бог видит, — раздался голос дочери. — Бог и говорит.

Нет-нет! Не может быть, она уже произносила эти слова!

— Да кто ж слышал Его? Кто?! — взмолилась мать.

— Я и слышала, — каким-то мертвецким голосом ответила дочь. — Когда впервые вошла в Новый Иерусалим, когда увидела на стенах храма огромный глаз и надпись под ним: «Бог видит тебя, Бог слышит тебя, Бог знает, что ты делаешь» — тогда и услышала.

У меня заложило уши. Всю оставшуюся часть дороги я просидел, вцепившись в подлокотники сиденья и всеми силами пытаясь унять страшную дрожь во всем теле. Мне было холодно. Ужасно холодно… Как в могиле. Хотя стояла почти сорокоградусная жара! Всем жарко. Невыносимо жарко! И только я… Только я.

Я вышел из автобуса и замер. Это мой город. Небольшой поселок. Я знаю здесь каждый камень, каждую улочку, каждый дом. Но странное, неприятное чувство. Кажется, что он не настоящий — мой родной город. Словно бы это и не он вовсе, а его макет. Большая, искусно выполненная декорация из раскрашенного картона… Нет, ничего. Ничего страшного. Просто мне кажется. Это от напряжения. Сейчас я дойду до своего дома, встречу мать, деда. Потом найду отца, освобожу его, и все будет в порядке. Нельзя поддаваться панике. В последнее время я многое понял, принял непростое для себя решение. Конечно, мне может что-то чудиться. Конечно…