Считанные дни - Хуан Мадрид Страница 59

Дневной свет, проникая сквозь матовое оконное стекло, разбавлял полумрак ванной комнаты.

Чаро разглядывала обрывок душистой туалетной бумаги. Он был в крови. Чаро бросила бумагу в унитаз и, оторвав от рулона новый кусок, приложила его к анальному отверстию. Внутри жгло, как огнем. Отпечаток крови образовывал пунктир почти совершенной окружности и походил на след от губной помады.

Она дернула за цепочку и с трудом поднялась на ноги. В анусе и влагалище чувствовалась резкая пульсирующая боль, словно туда провалилось ее сердце.

Чаро открыла дверь и услышала осипшие голоса и вторивший им мужской смех. На полусогнутых ногах она направилась в салон, но задержалась, оглядывая свое голубое платьице; оно было покрыто пятнами, перемазано грязью и порвано в нескольких местах. Больше уже его не надеть. Чаро оправила подол и мысленно определила время: что-то между шестью и семью часами утра. Наступило воскресенье.

В ее деревне выходные почитались особо. Жители надевали чистую одежду и выходили погулять. Мужчины направлялись на главную улицу, где находился единственный бар, женщины стайками собирались на площади и болтали. А она вместе с сестренкой Энкарнитой и остальными детьми шалили, гонялись друг за другом и заливались беспричинным счастливым смехом.

Там, в другой жизни, воскресенья казались ей нескончаемо долгими и прекрасными; одного только появления солнца было достаточно, чтобы вызвать у нее радость — изумрудная зелень умытой росой листвы рождала ощущения чистоты внутри нее самой. В ушах до сих пор звучали мягкие переливы смеха матери, шорох ее накрахмаленных юбок, когда она, такая статная и красивая, выходила из церкви, и грубый окрик звавшего ее отца.

Чаро живо представила сестренку, дергавшую мать за юбку, отца, шедшего рядом с ней и с матерью раскачивающейся походкой моряка, — все незначительные детали тех далеких воскресных дней.

Она толкнула дверь гостиной и вошла.

Голый Риполь продолжал сидеть на софе в той же позе. Он тянул из бокала шампанское, а Ванесса в черных чулках, которые подарил ей Лисардо, пыхтела над его членом. Еще один голый мужчина, единственный в компании иностранец, пристроился к Ванессе со спины и намертво присосался к ее заду.

На Паскуале была только рубашка. Он вяло мастурбировал.

— Эй, — позвал он Чаро. — Чего вырядилась? Здесь нет места одетым. Кончай бездельничать и к станку, а то он у меня замедлил обороты.

— Задери юбку и дай полюбоваться на твою пушистую киску! — закричал Риполь. — Она достойна кисти художника! На нее стоит посмотреть, Паскуаль!

— Где Роза? — спросила Чаро.

— Она ушла с другим американцем в гостиницу. Похоже, он положил на нее глаз, — ответила Ванесса, оторвавшись от члена Риполя.

— Эй ты, флейта. Твое дело дудеть, а не рассуждать!

Американец попытался запустить член Ванессе в зад, но тот обвис, как мокрая тряпочка.

Чаро подошла к подруге.

— Дорогая, я устала и хочу уйти. Я смертельно устала.

Ванесса оставила свое занятие и прижалась к Чаро, положив ей голову на плечо. Паскуаль громко рыгнул и сказал какую-то скабрезность. Все засмеялись.

— Я тоже устала, — ответила Ванесса. — Пошли отсюда. Пожалуйста, уведи меня отсюда поскорее.

— Меня потянуло на слезы, — пожаловалась Чаро. — Должно быть, от плохого самочувствия.

Она скривила лицо и заплакала. Сначала тихонько, почти беззвучно. Потом зарыдала в голос, потеряв над собой контроль. Ванесса обвила ее руками.

— Да они чистой воды лесбиянки! — закричал Паскуаль. — Этого нам только недоставало!

Чаро никак не могла остановиться. Слезы лились из глаз и падали на голое плечо подруги.

Мадрид и Нерха (Малага),

лето 1992 года