Змия в раю - Леопольд фон Захер-Мазох Страница 59

Тогда Карол взял ее за кончики пальцев и таким манером повел в трапезный зал. Впереди шагали два трубача; две служанки — в греческих костюмах и с цветами в волосах — следовали за ними, ударяя в литавры. Зиновия засмеялась и заткнула уши руками. По знаку Карола музыка смолкла. Посреди украшенного статуями колонного зала помещался узкий длинный стол, заставленный серебряной посудой, вазами и цветами, по обе стороны от него располагались удобные ложа, покрытые красным шелком и мехом пантеры. Карол и Зиновия возлегли на них и с античной непринужденностью вкушали пищу, а слуги прислуживали им, поднося блюда и наполняя вином серебряные бокалы.

Одна из служанок сидела в ногах Зиновии и обмахивала ее широким опахалом из страусовых перьев. Время от времени звучала музыка — играли на флейтах и цимбалах. Кульминацией пиршества оказался жареный павлин, украшенный собственным роскошным хвостом. Когда его подали, в зал вбежали четыре танцовщицы и исполнили своеобразную пантомиму.

— Дорогой Карол, — сказала Зиновия, отодвигая тарелку, — уж от павлина ты меня, пожалуйста, уволь, он ужасно жесткий.

— Но у римлян он считался изысканным блюдом, — робко возразил Карол.

— Вероятно, их кулинарное искусство было не в пример выше нашего, мы же вообще варвары.

Они приступили к фруктам и сладостям, когда Зиновия, зябко поежившись, накинула на себя пурпурную шубу.

— Да, мы — варвары, привыкшие к медвежьим шкурам, — сказала она. — Мы позорно мерзнем в этих легких светлых одеждах. Думаю, я уже схватила божественный насморк. Ради Бога, прекрати махать, — обратилась она к миловидной служанке у своих ног, которая с глупым видом таращила на нее глаза.

— Я тоже простудился, — признался Карол. — Наш климат, к сожалению, совершенно не эстетичен, нам не хватает неба Греции.

— Смешной ты человек! — с улыбкой проговорила Зиновия. — Я, впрочем, твое желание выполнила, теперь твоя очередь повиноваться. — Она поднялась с ложа. — Давай сейчас устроимся у печки в твоей самой маленькой и самой теплой комнате, без поющих флейт и греческих танцовщиц. Как настоящие варвары, закутаемся в меха по самые уши и поболтаем. Но прежде вели принести нам крепкого горячего кофе, хорошо?

— Незамедлительно будет исполнено.

Карол отдал необходимые распоряжения и затем проводил свою гостью в небольшую комнату, которая, правда, тоже была выдержана в античном стиле, но при этом жарко натоплена.

— Вот здесь можно жить! — воскликнула Зиновия. — Но мне все же не хотелось бы расставаться с шубой.

И успокоилась только тогда, когда Карол закутал ее в подбитый горностаевым мехом пурпур, и она, расположившись на кушетке у камина, закурила папироску.

— Но в одном отношении греки и римляне все-таки достойны сожаления.

— В каком? Я не понимаю.

— Они не знали табака.

Подали кофе, и оба с нескрываемым наслаждением принялись отхлебывать его маленькими глотками.

— Принеси-ка и мне плед, голубчик, — несколько конфузясь, сказал Карол лакею.

— И ты, Брут! — рассмеялась Зиновия.

Плед прибыл, и теперь Карол с собакой у ног походил на вождя какого-нибудь шотландского клана из романа Вальтера Скотта. Он отставил маленькую чашку и, откинувшись на спинку кресла, погрузился в созерцание Зиновии. Смеркалось, комната наполнилась серым туманом, который, казалось, поднимался из колдовского котла; языки пламени в камине время от времени вытягивались, точно огненные змеи, и бросали кровавые отблески на нежную белую шкуру и на красивую женщину, покоящуюся на ней.

— Что ты так пристально на меня смотришь? — наконец спросила Зиновия. — Я тебе нравлюсь?

— Больше, чем нравишься, — произнес Карол, застенчиво касаясь ее руки, — я боготворю тебя.

— Это говорит всякий, пока женщина манящей золотой звездой мерцает над ним; но стоит богине сойти на землю… — Зиновия прервала свою речь, сморщила личико и энергично чихнула. — Вот тебе и… — Она снова чихнула. — Вот и он, божественный насморк!

Карол хотел было что-то ответить, но вдруг зажмурил глаза и на мгновение застыл, точно в ожидании какого-то события; потом он тоже чихнул, да так отчаянно, что ударился носом о колено Зиновии.

— Сколько душевной гармонии! — иронично заметила она.

— Ах, Зиновия! — с нарастающей отвагой продолжал он. — Знай ты, какие чувства я испытываю к тебе, как я люблю тебя, ты бы не стала играть со мной таким образом.

— Разве я играю с тобой? — возразила она и положила руку ему на плечо. — Я хорошо к тебе отношусь, или этого недостаточно?

— Это много, Зиновия, — воскликнул Карол, — но еще далеко не все! Я желаю получить гораздо больше — само солнце, а если возможно, то и луну, и звезды в придачу.

— Ну, в излишней скромности тебя явно не упрекнешь.

— Я влюблен!

Он бросился перед ней на колени и прижался губами к миниатюрной ручке.

— Что же мне с тобой делать? — спросила Зиновия, бросив на него исподлобья лукавый взгляд.

Карол зарылся лицом в мягкие волны ее пурпурной шубы, как будто стыдясь самого себя.

— Ты должна стать моей женой, — пробормотал он.

Радостная улыбка заиграла на пухлых губах Зиновии, когда она взирала на него сверху, точно Семирамида на побежденных царей.

— Твоей женой? — переспросила она. — Это дело серьезное. Ты, мое сокровище, многого требуешь. Но я подумаю…

— Ты не говоришь «нет»?

— Но и «да» я тоже не говорю. Прежде ты сам себя должен основательно проверить.

— Я уже сделал это. И знаю, что для меня на земле существует только одно счастье, и оно связано с тобой.

— Хорошо, дальше видно будет.

Она поднялась на ноги и рассмеялась ему в лицо — рассмеялась так добросердечно, так солнечно, что он, позабыв всякий страх, заключил ее в объятия и поцеловал.

— Ну, мне пора отправляться, — воскликнула она и высвободилась.

Когда она снова переоделась и тепло укуталась для зимней поездки, ее взгляд случайно упал на мраморную урну, стоящую на постаменте.

— Что это? — поинтересовалась она и подошла ближе, чтобы прочитать имя, высеченное на мраморе. — Может, в этой урне покоится пепел твоей любви?

— Да нет, знаешь ли.

— Тогда что?

Она приподняла крышку, с любопытством заглянула внутрь и залилась звонким смехом. В урне среди игральных карт, порошков для приготовления лимонада, костяшек домино, всевозможных цветочных семян и остатков сигар под толстым слоем пыли были погребены значок для котильона, старая перчатка и программка танцев; туча моли поднялась вверх и весело закружилась вокруг закутанной в меха женщины.

— Ты действительно смешной человек! — воскликнула она. — По-моему, настало время взять тебя под каблук…